Н. Джеймисин - Сто тысяч Королевств

— Нет. Никаких последних предупреждений. Стоит сигналу поступить, и у тебя лишь одна возможность. Останешься по-прежнему возле ствола шахты, когда дело дойдёт…

Он замолк.

Мрачная тишина, упавшая после его слов, — вот что таки и привлекло моё внимание. Этот разнос мало походил на обычную инструкцию по уборке помещений или доставке блюд. Я подошла поближе к двери, чтобы лучше различить, о чём они говорят. Тут-то меня и обнаружили. Должно быть, служка жестом указал на то сенешалю, ибо Т'иврел сразу же прикипел ко мне глазами. Несколько секунд он, казалось, почти не дышал, потом коротко бросил:

— Спасибо, все свободны.

Я держалась в стороне, пока прислуга споро просачивалась из кабинета (молча и деловито, что, впрочем, и неудивительно). Признаться, Т'иврел сразил напрочь своей манерой вести дела, ставя всех по струнке, такого от него я не ждала. Поклонившись, сенешаль пропустил меня внутрь и закрыл за нами дверь в знак уважения к моему рангу.

— Чем обязан, кузина? — спросил он.

Я хотела было спросить его о «шахте» и «сигнале», что бы это ни значило, — и о его подчинённых, выглядевших так, будто бы им только что пригрозили эшафотом. Однако сдержала язык за зубами — отпугнули нервное выражение лица и более чем скованные движения. Т'иврел поманил меня к свободному месту перед письменным столом и предложил налить вина. Дрожащей рукой он наполнил бокал, а заметив мой внимательный взгляд, резко отставил графин в сторону.

Он спас мне жизнь, так что я — его должница.

Поэтому задала другой вопрос:

— Где, вы думаете, может быть сейчас лорд Релад?

Он открыл было рот, чтобы ответить, но замер, нахмурившись. Я почти ощущала его мысли: как бы отговорить меня от опасной затеи; но чувство долга победило. Закрыв рот, он доложил:

— Скорее всего, на террасе солариума. Это его привычное место отдыха от дел.

Где это, сенешаль показал ещё накануне, во время экскурсии по дворцу. Больше всего платформ и воздушных шпилей скапливали самые верхние ярусы Небес. Те, что изобиловали личными апартаментами чистокровных и их же забавами. Вот одной-то из последних и был солариум: огромный застеклённый потолок, под коим — зала, полная тропических растений, искусно сооружённых скамеек и гротов, плавательных бассейнов и… много ещё чего, одним словом. Так далеко мы с Т'иврелом, конечно, не забирались, но во время нашей прогулки я уловила шорох меж папоротников — а потом до меня долетели пылкие стоны. Разумеется, природа их не нуждалась в подробном толковании. Тогда я не ставила давить на спутника — задержаться и разглядеть всё вглуби в подробностях. Но теперь, боюсь, другого выбора у меня нет.

— Спасибо, — поблагодарила, встав.

— Подождите, — остановил он меня, зайдя за стол. Мгновение порывшись в ящиках, выпрямился, держа в руках небольшую, красиво разрисованную керамическую опоку. Её он передал мне.

— Если что, воспользуйтесь этим, — посоветовал сенешаль. — Мог бы покупать себе его вёдрами, но уж больно любит получать вот так… благодарностью .

Я убрала фляжку в карман и сделала заметку на будущее. И всё же, наш новый, кхм, обмен , заставил меня задаться в очередной раз вопросом:

— Т'иврел, зачем вы помогаете мне?

— Сам бы хотел знать, — устало отрезал он. — Ничем хорошим мне это не грозит точно — одна та фляга стоит моего месячного жалования. У меня привычка припасать её, на тот случай, если без помощи Релада не обойтись.

Чего-чего, а денег у меня теперь хватало. Я мысленно отметила — заказать три таких опоки и отправить сенешалю в счёт долга.

— И всё-таки… почему?

Долгий, очень долгий взгляд. Возможно, он и сам для себя не мог полностью определиться. Наконец, решившись, он вздохнул:

— Потому что мне не нравится участь, на которую вас обрекают. Потому что вы напоминаете меня. Честно, я просто не знаю толком.

Напоминаю его? Чужака, или стороннего наблюдателя? Т'иврел воспитывался здесь, точно так же, как и я, неразрывно связан со старшей линией крови… Но в глазах Декарты никогда не будет истинным Арамери. Или он имел в виду, что я единственная честная и чистая душа на все Небеса целиком взятые? Ха, да будь это правдой…

— Вы знали матушку? — прямо спросила я.

На лице его проскользнуло удивление.

— Леди Киннет? Я был ребёнком, когда она… ушла, чтобы быть с вашим отцом. Не могу сказать, что хорошо её помню.

— А что вы помните?

Он прислонился к краю стола, скрестив руки и глубоко (по виду) задумавшись. В свете, испускаемом Небесами, его хитро переплетёная лентой коса отливала алой медью (совсем недавно я сочла бы такой цвет ненормальным, по меньшей мере, — необычным). Но я теперь я жила среди Арамери и якшалась с богами. Нормы и порядки сменились, что ни говори.