Елизавета Абаринова-Кожухова: Искусство наступать на швабру

— Что значит — недодаете! — вновь встрял Грымзин. — Я с ним делился честно, но он же такой жмот, ему все мало было!

— Он вам говорил об этом? — спросила доселе молчавшая Кэт.

— Намекал пару раз, мельком. A потом перестал. Я решил, что он понял — бесполезно.

— Он понял, что действовать надо иначе, — возразил Рябинин. — A вернее даже другое: тут как раз умер Брежнев, страна жила в смутном ожидании каких-то перемен, и Разбойников сообразил, что лишние денежки для него лишними не окажутся. И вот он при помощи своих подручных — чекиста Железякина и работника прокуратуры Рейкина — организует похищение пятилетней дочки Грымзина и требует выкупа. Но аппетит приходит во время еды. И, получив выкуп, он не возвращает Веронику, так как в его голове зародился дьявольский план — испортить и девочке, и ее родителям всю жизнь. Итак, выкуп уплачен, а дочки нет. Естественно, родители обращаются в милицию. Милиция, естественно, ничего не находит. Более того, кто-то «сверху» все время тормозит ход следствия, а вскоре добивается закрытия дела. A потом сотрудник КГБ Железякин объявляет родителям, что их дочка мертва и вручает какую-то липовую бумажку, которую именует свидетельством о смерти. Кстати, Евгений Максимович, оно у вас сохранилось?

— Нет, — покачал головой Грымзин. — Его похитили.

— Как похитили? — удивилась радистка Кэт. — В каком смысле?

— В самом прямом. Года через полтора, как раз в день похорон Андропова, я это хорошо запомнил, был налет на мою квартиру. Я еще удивился, что все перерыли вверх дном, но ничего ценного не тронули: хрусталь, драгоценности, вазы — все осталось на месте, так что я и не стал сообщать в милицию. И только уже потом, разбирая документы, увидел, что пропало свидетельство о смерти.

— И не удивительно, — сказал адмирал. — Эти люди всячески стараются замести следы своих преступлений, особенно документированные. Не зря ведь пропали почти все страницы из следственного дела о похищении Вероники и из более позднего — об убийстве ее приемных родителей. Однако не будем забегать вперед и закончим с первым эпизодом… Признаюсь честно — показания нашего друга господина Ибикусова о похоронах оцинкованного гробика совершенно выбиваются из общей логики событий.

— Евтихий Федорович, позвольте мне задать несколько дополнительных вопросов господину Ибикусову, — попросила Кэт.

— Да, разумеется, — несколько удивленно ответил адмирал.

— Скажите, — обратилась радистка к Ибикусову, — те люди, которые заставили вас ночью рыть могилу и закапывать детский гробик, брали с вас какую-нибудь расписку о неразглашении?

— Нет, не брали, — уверенно ответил репортер.

— Но, может быть, они устно предупреждали вас, чтобы вы молчали об этом деле?

— Да нет вроде. Я хоть и пьян был, но такое уж запомнил бы. Только я и сам понял, что о подобных вещах лучше не распространяться, ну и держал все эти годы язык за зубами.

— Вот где собака зарыта! — воскликнула Кэт. — Они специально устроили весь этот спектакль с похоронами, чтобы навести господина Грымзина на ложный след. Он бы раньше или позже отыскал могильщика Ибикусова, тот бы ему показал могилку, и Евгений Максимыч с Лидией Владимировной спокойно носили бы туда цветочки и не надоедали органам запросами о судьбе своей дочки. Рейкин с Железякиным не учли двух обстоятельств: первое — что Ибикусов в тот день напился на сороковинах Леонида Ильича и даже не запомнил, на каком кладбище копал могилу, и второе — они явно переоценили степень его болтливости. И вот, похоронив пустой гробик…

— Но я готов поклясться чем угодно, что он был не пустой! — вскочил с табуретки Ибикусов. — Я слышал, как там шевелился и пищал ребенок!

— Господи, ну как убедить этого несчастного, что гробик был пустой? — обратил взор к потолку адмирал.

— Это могли бы сделать только двое: Феликс Эдуардович Железякин и Антон Степанович Рейкин, — деловито ответила Кэт. — Но, к сожалению, это невозможно, так как один из них сгорел, а другой съеден.

— Значит, мне всю жизнь, до самого смертного часа суждено слышать… — Не договорив, Ибикусов с глухим стоном свалился мимо табуретки.

— Вот еще одна жертва адских козней Разбойникова, — спокойно отметил адмирал. — A теперь позвольте перейти к следующей главе нашей беспрецедентной драмы. Итак, Вероника исчезла, а родителям сообщили о ее смерти. Но мы-то с вами знаем, что она жива. Что с ней? Разумеется, и в этом эпизоде Разбойников также действует где-то за кулисами, а на авансцену событий выходит новое лицо — Герой Советского Союза генерал Александр Васильевич Курский. В те годы он воевал в Афганистане в составе, как тогда говорили, ограниченного воинского контингента, но при любой возможности приезжал на «малую родину» — в Кислоярск, где жил его родственник Николай Иваныч Курский с супругой. Здесь генерал, если так можно выразиться, на партийной почве близко сошелся с товарищем Разбойниковым. Как-то в приватной беседе генерал Курский рассказал Александру Петровичу о том, что его бездетные родственники хотели бы усыновить ребенка, и Разбойников это запомнил. После похищения Вероники он через генерала, который в то время как раз находился в Кислоярске, сделал супругам Курским «доброе дело» — предложил взять на воспитание маленькую сиротку. Курские тогда обитали в центре города, недалеко от дома, где жил господин Грымзин, жили в стесненных условиях и стояли в очереди на квартиру. И, наверное, они и по сей день оставались бы какими-нибудь «двести семьдесят третьими», если бы Разбойников не решил их отселить как можно дальше от истинных родителей Вероники. Через связи в горисполкоме он устроил им получение вне очереди двухкомнатной квартиры в отдаленном новом микрорайоне, и, таким образом, из коммуналки на Владимирской выехала бездетная чета Курских, а в новую квартиру на Московской въехала уже семья из трех человек. Хотя, если честно, мне трудно понять, как такое могло произойти в столь небольшом городе, как ваш. Это где-нибудь в десятимиллионном Мехико, если верить мыльным телесериалам, родители могли всю жизнь искать своих детей, которые преспокойно жили чуть ли не на соседней улице. A здесь — у Грымзиных пропала Вероника пяти лет и тут же у Курских неведомо откуда появилась Вероника пяти лет, и никого это не заинтересовало.