Катерина Крутоус - Книга I. Древнее Пророчество.

Однако для этого требовались огромные средства, умные и добросовестные политики, что, согласитесь не так уж легко найти в единении. Деньги, за применением которых (безусловно, по назначению) так бдительно следила исполнительная власть, часто исчезали в неизвестном (для непосвященных) направлении. Чем крупнее были суммы, тем быстрее и бесследней они уплывали, а правители и их подхалимы с младенчески-наивными лицами сообщали своим избирателям, что, вот-де, правительство выделило огромные суммы на проведение всевозможных преобразований, реформ, как нынче их называют, во всех отраслях экономики. Порой даже уточняют, сколько и куда пойдет, но жить почему-то лучше не становится. А исполнители на местах в очередной раз получают крупицы от общих вливаний, недоуменно пожимая плечами. Ох, неужели очередная утечка?! Ах, простите, дорогой народ, уважаемый избиратель, мы все выясним, опять найдем наиболее подходящего козла отпущения, посадим его, и вот тогда начнем жить хорошо и счастливо. И толпа, окрыленная надеждой, будет ждать очередного скандала, живо следя за развитием событий. Что же, не можем получить хлеба, так дайте нам хотя бы зрелищ! Не все, так хоть половину. А чего еще желать: хоть наполовину похожи на Древних Греков. Приятно, все-таки. А что наполовину, так и то не беда: реалисты, ведь, понимаем - куда нам до греков! Так рассуждает уже не толпа, а лишь горстка тех, которые ропщут и ратуют за лучшую жизнь для своей страны, матушки-родины, для своего народа. Это зычные голоса тех, кому доступ в высшие эшелоны власти воспрещен из-за отсутствия определенных качеств. Каких, впрочем, нетрудно догадаться. И вот они, наделенные разносторонними талантами, люди с тонкими чувствами, с острым слухом, прекрасным голосом, поэты, журналисты, художники, экономисты, психологи, литераторы, им перекрыт порой путь даже в высшие учебные заведения: ведь для того, чтобы стать студентом этой столь высоко чтимой структуры, нужно не столько обладать знаниями, сколько деньгами и связями.

Итак, общество разлагается. Сколько еще примеров упадка можно привести. Но все это ничто, по сравнению с тем, что оно несет следующим поколениям. Какое наследие мы оставляем нашим детям, сколько зла, измен, непонимания, предательств и убийств ждет их на жизненном пути?! И все это благодаря нам, мы все участвуем, вольно или непредумышленно, но все же являемся участниками в этом грязевом водовороте. И не в силах единиц людей уже остановить этот процесс. Конец неизбежен. Смешно. Смешно и страшно - человечество само себя изничтожает. Вот только человечество ли?…

У Саши начинало создаваться такое ощущение, как будто бы мир втянут в какую-то странную двухполюсную войну. Будто существуют два вражеских табора, заботящихся о каких-то разных, порой даже полярных интересах. Тогда ей это казалось безумием. Как же удивиться она потом, когда узнает, что была совсем недалека от истины, от того, каковым является существующий статус-кво в этом сегодняшнем мире…

*

Подобные мысли часто поселялись в очаровательной головке Саши, но, учитывая ее возраст и юношескую наивность, это были лишь размышления, не имевшие особого влияния на ее жизнь. И сейчас ей тоже хотелось отрешиться от всего этого и раскрыться навстречу будущему, которое, кто знает, может начаться именно сегодня, в объятиях именно этого парня. Увы. Как водится в таком возрасте, она глубоко заблуждалась. Через довольно короткий строк, после нескольких бокалов алкогольных смесей, которые поглотил ее спутник, она поняла всю глупость своих грез. Его грубость, навязчивость, вызванные влиянием спиртного, скорее поразили, нежели обидели ее. Никто доселе не разрешал себе так развязно и фривольно вести себя с ней. Вконец раздосадованная, Саша просто сбежала от “неучтивого” молодого человека. Более грубым словом назвать его ей мешали воспитание и врожденная интеллигентность. Так закончилось ее первое и последнее официальное свидание. С тех пор девочка замкнулась в себе еще больше, поняв, что изменить заведенный жизнью порядок не в ее силах. Но и участвовать в этом недостойном соревновании она тоже не желала.

“Сколько времени я так просидела в полной отрешенности от реальности? Мне чудилось, что со времени моего погружения в этот анабиоз прошло много, очень много времени. Странное чувство овладело сознанием: мне вдруг показалось, что я постарела лет на двадцать. Преувеличение, бесспорно, но непреложным оставался и тот факт, что с этого момента и вплоть до самой кончины я уже не смогу испытать утех, доступных детскому мышлению, больше никогда никто не увидит ребячества, которое порой так надолго остается в нас, что и в тридцать, даже и в сорок лет мы словно впадаем в детство, изумляющее окружающих. Никогда больше я не почувствую вновь, что значит быть ребенком.