Эрик Ластбадер - Кольцо Пяти Драконов

— Я мечтаю об охоте! — гудел Киннний Морка. — Ты меня понимаешь, а? — Он похлопал Аннона по спине, отчего тот поморщился. Киннний Морка был чудовищно огромен, даже по в'орннским меркам. Джийан не была маленькой женщиной, и однако ее макушка едва доставала до груди строй-генерала. Хотя груди, конечно, видно не было. Она и все остальное было заключено в тонкой работы доспехи, украшенные грозными изображениями Энлиля. — Как-нибудь я сам возьму тебя на охоту — в горы Дьенн Марр, и, если повезет, мы добудем первиллона!

— Благодарю вас, строй-генерал.

— Пустяки, маленький регент! — Он с силой хлопнул Аннона по плечу огромной рукой, и юноша прикусил губу, чтобы удержаться от крика. — А теперь, думаю, вам двоим лучше идти. Регент ждет.

— Ты бы действительно поехал со строй-генералом на охоту? — спросила Джийан, когда они поднимались по Большой лестнице на второй этаж.

— Охотиться на первиллона? Конечно!

— Первиллоны — отвратительные, непредсказуемые звери, — Джийан покачала головой. — Не думаю, чтобы отец позволил тебе охотиться на такое опасное животное.

— Я уже прошел Каналообразование, — резко ответил Аннон. — Я, знаешь ли, не ребенок.

Она улыбнулась и, положив теплую руку ему на спину, провела его через секретный проем в стене: так можно было попасть в жилые помещения, минуя Большой Зал Приемов. Они оказались на другом балконе, поуже, но таком же светлом. Благодаря огромной стеклянной крыше стены были залиты ярким вечерним светом. Только когда дверь в комнаты отца осталась позади, Аннон спросил, куда они идут.

— Думаешь, я отведу тебя к Элевсину, всего залитого кровью?

— Не преувеличивай. Я говорил тебе, что рана ерундовая.

— И всерьез ожидал, что я поверю тебе? — Но она явно была рада, что он снова перешел на кундалианский.

Через наполовину скрытую в тени дверь на дальнем конце балкона она провела его в покои, которые Элевсин отвел Джийан. Здесь все было как до вторжения в'орннов. Аннон чувствовал слабый запах благовоний: апельсина и чернобыльника. Она осторожно сняла с него куртку и прилипшую к ране блузу. Аннон знал, что Джийан каким-то образом выпросила у его отца разрешение завести сад и тайно растит там душистые травы и странные, уродливые грибы. Он еще больше рассердился на Джийан из-за этой привилегии, какую никому из кундалиан не следовало бы предоставлять, — отчасти чтобы не думать об испуге в ее глазах, когда она увидела засохшую индиговую кровь и свежую лазурную, сочащуюся из раны.

— И это ты называешь ерундой?

Не говоря ни слова, она усадила его в странного вида кресло из гнутого дерева, в котором он оказался в полулежачем положении.

Побледневшая Джийан осторожно размотала промокший от крови жгут, который Курган сделал из своей блузы.

— О Богиня Небес, что ты с собой сделал? — Ее нежные пальцы осторожно исследовали раны. Аннон закусил губу. — Ты дрался? Курган тоже ранен?

Аннон отвернулся и ничего не сказал. Она наклонилась ближе.

— В ране что-то застряло, глубоко. Бок потемнел и весь распух. По-моему, началось заражение.

— Так почини его своим колдовством, — приказал юноша, сердитый из-за того, что она узнала о ране.

Минуту Джийан стояла, подбоченившись, и смотрела на него. Потом подошла к огромному деревянному шкафу, украшенному замысловатыми кундалианскими узорами, и рылась внутри, пока не нашла то, что искала. Вытащив кожаный мешок, она вывалила содержимое на пол.

— Богиня свидетельница, что бы ни произошло, я и не подозревала о неладном.

— О да, — сказал Аннон, уставившись на сводчатый потолок, — ты же всезнающая и премудрая.

Джийан знала, что в таком настроении с ним лучше не спорить. Она вытащила ступку и пестик, пакеты с корнями и лозами, незнакомыми ему сушеными цветами и плодами. Несмотря на возмущение, его восхищало, как уверенно и искусно она ломает, шинкует, наливает, насыпает, отмеривает ингредиенты в ступку. Ему хотелось спросить, что каждый ингредиент означает и почему она их использует, но пелена гнева покрыла сердца словно льдом. Ощущение было таким знакомым и успокаивающим, что он не нарушил бы его, даже если бы от этого почувствовал себя лучше.

Джийан начала толочь содержимое ступки пестиком, потом остановилась.

— Мне нужна свежая иноксия дурманная. Надо сбегать в сад. Я быстро. — Она произнесла заклятие исцеления. — До моего возвращения не двигайся, дыши глубоко и медленно.

Оставшись один, юноша продолжал разглядывать потолок, пытаясь понять, почему вообще сердится на нее. Возможно, Джийан чересчур носится с ним, но, в конце концов, это поручение отца. А что до раны, то, откровенно говоря, было очень больно. И хорошо бы, если бы перестало болеть. Решив быть любезнее, когда она вернется, Аннон неловко пошевелился и тихонько застонал.