Эрик Ластбадер - Дай-сан

На рассвете они отплыли, оттолкнувшись шестами от берега. Их подхватил бурный поток, мутная речная вода захлестывала бревна.

Нежась в прогретом воздухе, жужжали насекомые. По поверхности воды скользили черные танцоры — водяные пауки.

Два медлительных крокодила неуклюже сползли с раскаленного берега и, забравшись достаточно далеко в воду, бесшумно поплыли в сторону плота, возмутившего их спокойствие.

Их морды ушли под воду, и Ронин негромко окликнул Мойши, который перешел с левой стороны на кормовую часть. Вытащив шест из воды, Ронин положил его на плот и вынул из ножен меч.

Длинная чешуйчатая морда с разинутой пастью стремительно вырвалась из глубины. Ряды острых, как бритва, зубов, которые издали казались притупленными, с близкого расстояния производили действительно устрашающее впечатление.

— Вам надо остановить их бросок, — предупредил Ронина Мойши, — иначе они нас просто перевернут.

Исполинские челюсти щелкнули в нескольких сантиметрах от края плота, после чего, крокодил исчез. Какое-то время вода оставалась спокойной. Мойши, воспользовавшись передышкой, оттолкнулся шестом от дна.

Потом крокодил снова вынырнул на поверхность, загребая короткими, но сильными лапами.

Широко расставив ноги, чтобы не потерять равновесия на зыбкой поверхности плота, Ронин рубанул мечом наискось от правого плеча. Клинок вошел крокодилу в голову под левым глазом, разрубая чешую, плоть и кость в облаке желто-белых брызг. Огромное туловище, остановленное в броске, взлетело в воздух и тяжело плюхнулось в воду. Когда оно скрылось под водой, из раны хлынула кровь. Река под плотом вспенилась и забурлила.

А на скользкой поверхности плота осталась лежать отрубленная голова, ухмылявшаяся во всю пасть.

Они благополучно добрались до противоположного берега и направили плот к дереву, нависшему над водой. Ронин удерживал плот на месте, а Мойши забросил лиану, которую они припасли заранее, в густую листву.

Им еще пришлось совершать утомительный подъем по крутому каменистому склону. Ронин тащил с собой голову крокодила. Как бы ему ни было тяжело, он отказался бросить трофей.

Когда они снова вступили в нефритовый полумрак джунглей, Ронин попросил Мойши посидеть, а сам разжал крокодильи челюсти и принялся осторожно выковыривать острые зубы острием кинжала.

На этом берегу было тише, и они сразу же почувствовали, что им не хватает дружелюбного лопотанья обезьян и пронзительных птичьих криков. Здесь тоже слышался монотонный гул насекомых и хлопанье крыльев над головой, но эти редкие звуки только подчеркивали изменившийся характер джунглей. Они снова почувствовали себя одинокими и заброшенными, словно вышли к последнему рубежу, установленному человеку, и теперь, миновав этот запретный барьер, вышли в другой, незнакомый мир.

Ронин извлек наконец все зубы.

Бросив голову крокодила, они отправились дальше на запад, углубляясь в затерянные дебри острова.

Пошел дождь, и джунгли вокруг зашелестели от падающих капель. Потом дождь перестал ненадолго, и над деревьями снова разлился нефритовый свет, теплый и вязкий, как мед. На белом раскаленном небе, невидимом за кронами деревьев, припекало солнце.

Вскоре опять пошел дождь.

А через какое-то время Ронин услышал тихий возглас Мойши и его шепот:

— Вон там.

Перед ними, чуть в стороне от намеченного пути, стоял обелиск из резного камня высотой чуть выше человеческого роста. Он был слегка заострен и покрыт с четырех сторон странными письменами и изображениями людей в головных уборах из перьев, с лицами, повернутыми в профиль. У всех людей на рисунках были длинные крючковатые носы и высокие, чуть выступавшие лбы. Обелиск увенчивала искусная резьба, повторявшаяся со всех четырех сторон: ухмыляющийся череп.

К вечеру все сомнения рассеялись.

Ронин с Мойши уже много дней провели в джунглях, к тому же оба были искусными воинами, обученными, среди прочих премудростей, и остроте восприятия, так что, даже не будучи жителями этих мест, они научились неплохо ориентироваться в нефритовом море.

Им больше не попадались предметы, изготовленные человеческими руками, но к концу дня они все-таки были вполне уверены, что по джунглям они идут не в одиночестве. Они никого не заметили, но весь день их не покидало чувство, что в густой листве скрываются невидимые существа, которые наблюдают за ними.

Они продолжали идти вперед, сквозь нескончаемый изумрудный сон, горячий и липкий, где клейкая, насыщенная влагой жара была почти осязаемой.