Владислав Четырко: Бродяга. Путь ветра

Ни он, ни кто-либо другой не заметил, как рядом появились взрослые. «Словно из Колодца вышли!» — рассказывал потом говорливый Кайт. Правда, голос, — звонкий, чистый, — скорее заставлял думать не о колодце, а о шпилях башен, уходящих в безоблачное небо.

— Ты прав, Кайт — это рубины. Они, поверьте, не самое ценное, что здесь есть. Ценнее — мудрость. Мы рады будем поделиться ею и помочь вам овладеть Силой. Приветствую всех вас в Школе Торинга…

Голос мастера Слов действительно был звучен и чист, и лился плавным, чарующим потоком. Однако к концу третьей недели занятий Яну он успел порядком надоесть. Может, оттого, что слов было слишком много, и поток их почти не прерывался?

— «Подобны аккордам триады стихий, и музыкой Силы полны» , — в такт шагам цитировал учитель, расхаживая между рядами скамей. — Так говорили древние, а они ничего не говорили зря!

«В отличие от некоторых», — не очень вежливо подумал Ян, наблюдая за тем, как шустрый Фралл, сидящий на соседней скамье, пытается воткнуть перо в прическу Сельмы, первой красавицы класса. Перо упрямо не желало цепляться, то соскальзывая, то отскакивая от волос девочки. Сельма не удостаивала настырного соседа даже взглядом.

— Есть аккорды простые: «ветер-дерево-огонь», например, его любой деревенский колдун сумеет применить, чтоб пожар наслать; или — «вода-ветер-камень» — для вызова бури и градобоя… Но есть куда более тонкие сочетания, и чем они тоньше, тем больше открываемая ими мощь… и тем прилежнее должен быть изучающий их.

Поправив сползшие на кончик длинного носа очки, Мастер тем же тоном добавил:

— Фралл, оставь в покое Сельму, иначе испытаешь триаду «ум-розги-седалище» — авось ум чудесным образом переместится в голову… Сельма, « Хрустальный шлем » предназначен для защиты от стрел, а не от перьев; но наложен неплохо, хвалю… А ты, Ян, страницу переверни — мы уже полчаса как в следующем разделе. Его вам, кстати, на следующий раз надо знать назубок… и страницы с седьмой по четырнадцатую «Основ словесной волшбы»…

И шуршали, под бдительным взором грузного библиотекаря Хэльга Варрсена, страницы фолиантов. И звенели, отскакивая от зубов, сложные формулы заклятий, подчас тревожа Силы, которые в ином месте и в иное время перевернули бы небо и землю, обратив в пыль и то, и другое. Но здесь, на нерушимом Торинг-Форе, все оборачивалось лишь всплесками рассеянного света да вихрями, утекающими в Колодец. В Школе эти вихри шутливо именовали «дворниками», поясняя новичкам: «Прибирают то, что мы накуролесили».

К концу первого года не один школяр, собравшись среди ночи в уборную, бормотал не просыпаясь: « йисс-экаль-тэйн » — и в коридоре Обители, где, как нарочно, каждую ночь гасили светильники, вспыхивал бездымный огонек.

А Ян… Со временем он научился ходить по коридорам вслепую. На память он не жаловался; голос у него был звонкий, хоть пой — но сколько бы ни твердил он слова Силы, в его устах они оставались просто словами. Мастер Лэннивэн спросил его только один раз — и, убедившись, с одной стороны, в полном отсутствии ошибок, а с другой — в не менее полном отсутствии Силы, спрашивать перестал. Относился не хуже, чем к прочим, задания задавал те же — но проверял теперь только теорию.

Ян делал все, что мог — и, наверное, даже больше. Старался, иногда просиживая в библиотеке ночи напролет. Надеялся, что следующая попытка уж точно окажется той самой, успешной…

Среди одноклассников нашлись те, кто, почуяв слабину, попытались его тиранить. Но после драки — драки короткой и отчаянной, без магии, но и без правил — отступились. Более того, за Яна вступился Иггар — ему с трудом давалась волшба, зато кулаками длиннорукий уроженец Свартанских фьордов владел на славу. А когда к их компании примкнул Кайт, умеющий одной шуткой обратить назревшую бурю в смех, тревожить Яна перестали вовсе. Точнее — относились с участливым безразличием.

— Он… он хороший, ничего, что бездарь! — услышал он однажды за дверью, в большом зале Обители, тонкий девичий голосок. В ответ грохнул многоголосый хохот. Распахнув дверь, вошел — стайка девчонок рассыпалась по комнатам, продолжая смеяться… и оставив у двери покрасневшую до корней волос Лиу.

— Извини… — обронила она, пробежав мимо Яна и скрывшись в коридоре.

Лиу запомнилась Яну с первого дня, со встречи во дворе. Когда, оторвавшись от безнадежного штудирования Слов, он вдруг встречал внимательный рыжий взгляд — теплело на сердце.