Владислав Четырко - Бродяга. Путь ветра

Только не Бродяги, который это умеет — и это, и многое другое…

Просочиться сквозь каменно-земляные пальцы, уйдя в туманный мир? Можно, хотя и рискованно — недаром Голос в Рубежных горах предостерегал против этого. Взорвать пригоршню изнутри, словно айдан-гасская петарда-шутиха? Можно и это, но незадачливому волшебнику — точнее, волшебнице — попросту оторвет руки.

Ян присмотрелся к застывшим в напряжении земляным пальцам — были они тонкие, с едва заметными узелками суставов, изящные, несмотря на огромный размер, — и поступил иначе.

— Отпусти меня, — сказал он спокойно. — Сколь бы сильной ты ни была, держать это заклинание тяжело. Я обещаю, что не сделаю тебе зла и не сбегу.

— Клянись! — требовательно прозвучало из пустоты впереди.

— Чем? — горько усмехнулся Бродяга. — Ни Светом, ни Тьмою не поклянусь — я не принадлежу и не служу им; Равновесие я нарушаю, и нарушать буду, пока жив. Впрочем… Клянусь Дорогой и тем настоящим, что было у нас с тобой. Клянусь нашим местом на ступенях Обители, слева от входа, и всем, что с ним связано. Лиу, я не причиню тебе вреда.

Каменная хватка ослабела, земляные пальцы осторожно отпустили его ноги и опали, вновь став брусчаткой.

— Можешь идти, — странно дрогнул голос волшебницы.

Невидимость рассеялась, словно зыбкий утренний туман — она стояла прямо перед Яном, в дюжине шагов. Спустя полтора десятка лет Лиу оставалась стройной, даже слишком — но угловатость и беззащитность остались в детстве, сменившись отточенностью движений и скрытой силой тонких рук. Плечи чуть опущены — словно под привычной, хоть и невидимой, тяжестью. Кудрей нету, и, похоже, уже давно: короткая жесткая стрижка смотрится уместно, намного лучше соответствуя новому образу. И огонь в глубине прищуренных светло-карих глаз горит иначе, спокойнее и глубже, чем в юности.

— Что ты делаешь в этом городе? — требовательно спросила волшебница.

— Ищу Дорогу, — ответил Бродяга, по привычке сказав правду так, чтобы собеседница не слишком много поняла. — Мне сказали, что она может начаться здесь.

Лиу, как ни странно, не удивилась. Продолжая держать посох между собой и Бродягой, она окинула его настороженным взглядом и проговорила:

— Тебе… небезопасно заходить так далеко на Юг.

— Знаю. Встретил Энтви, — ответил Ян быстро, и тут же понял, что сказал это зря. Лиу сделала единственный возможный вывод.

— Ты!.. — вскрикнула она, обеими руками перехватывая серебристое древко.

— Не я! — попытался возразить Ян.

Но Лиу уже не слушала. Она двигалась с невероятной скоростью, и средних способностей воин умер бы, не успев понять, что с ним произошло.

Но против Яна — а точнее, против обруча — шансов у нее не было.

Шипучая голубая молния расколола камень там, где Бродяги уже не было.

Посох, мелькнув в воздухе, ударился о мостовую и отлетел прочь.

Руки Бродяги, равно хорошо умевшие убивать и исцелять, перехватили запястья волшебницы, показавшиеся стальными — и поглотили силу несостоявшегося удара.

Дальше был взгляд. Глаза в глаза. Пламя встретилось с лазурью, жар гнева — с прохладной глубиной терпения… и терпение одолело гнев.

А потом Ян открыл для нее свою память — от самой стычки с шессеритами на Вельте. Открылся перед ней почти полностью.

Почти, но не совсем — потому что часть его сознания оставалась в стороне, напряженно ожидая удара… и укрывая от Лиу чужие секреты: встречу с Иггаром, беседу с Кайтом… И еще — другие воспоминания, связанные вовсе не с Энтви.

Они стояли так минуту, две.

На третьей минуте Лиу обмякла.

Вздохнула и ткнулась в плечо Бродяги. Молча, без звука. И лишь потом, подняв красные от слез глаза, спросила:

— Зачем он это сделал?

Столько горечи и боли было в ее голосе, что захотелось оправдываться — или огрызаться. Ян не сделал ни того, ни другого. Просто легонько провел ладонью по рыжему ежику, оказавшемуся неожиданно мягким. И лишь потом заговорил.

— Он считал, что прав. Спасал Равновесие . Пытался уничтожить то, что считал угрозой для Ордена, — Ян сам удивлялся тому, с какой легкостью для Энтви находилось оправдание.

— А я? — отозвалась Лиу.

Эти два коротких слова прозвучали так, что у Бродяги не нашлось ответа. Да он и не был нужен.

— У нас должна была родиться дочь… — продолжала волшебница, задумчиво теребя широкий воротник плаща. — Холодно жить в Хэйданском замке, вокруг — мертвый камень и студеное море, ни деревьев, ни цветов. Недоброе место для того, чтобы выносить девочку — из поколения в поколение у княгинь Хэйдана рождались только мальчики. Даже я не смогла уберечь ее — одна. А Энтви…