Юрий Погуляй - В пасти льда

- Зря я тебя отправил голодным, юнга Эд. Моя вина. Будет урок.

Едва сдержавшись от того, чтобы не начать оправдываться, я развернулся и двинулся к трапу, проклиная про себя этот явно неудачный день и мечтая, чтобы поскорее наступило завтра, когда капитан объявит о наказании и хотя бы это сотрет из души Айза противную жалость ко мне.

Но перед тем как я ушел, в офицерской столовой произошло нечто странное. Нечто, чему я не мог дать объяснения. Один из офицеров, лейтенант абордажников по прозвищу Старик, швырнул свою миску в лицо сотрапезника.

Первый помощник капитана Мертвец моргнул, стряхивая с ресниц жирные капли, на пару мгновений его взгляд остекленел, но затем вернул привычную невозмутимость, и бледный беловолосый моряк продолжил ужин, будто ничего не произошло. Плечистый Старик едва сдерживаясь от ругани вскочил на ноги, бросил гневный взгляд на меня и я поспешил ретироваться, пока абордажник не сорвал свой гнев на нерасторопном юнге.

О произошедшем я быстро забыл. Мне было о чем подумать и без этого странного случая. Меня ждали перемены.

Удивительно, но в те долгие часы перед наказанием я больше всего переживал за то, что обо мне подумал мастер Айз. Вместо того чтобы ждать в темных закутках оскалы Волка и Сиплого или бояться неумолимой кары, я вел про себя воображаемый диалог с коком, убеждая его в том, что он ошибся. Что это унизительно, когда про тебя так думают. Что нельзя судить человека так сразу.

Мне грозило десять плетей и месть старших офицеров, а я думал о том, что обо мне подумал кок. Странно. Но так оно и было.

- Ты сумасшедший, Эд, - сказал мне Фарри, когда вечером мы залегли на свои топчаны и разговорились. Ночная вахта нам в тот раз не грозила, и потому мы могли спокойно поболтать, пока нас не сморит сон. К сожалению, это случалось не так часто как хотелось. Старшие офицеры всегда находили работу для юнг, считая, что таким образом мы быстрее станем частью команды и наберемся необходимого опыта.

После того как "Звездочка" ушла в поход - общий зал переменился. В нем появилось несколько десятков перегородок, призванных удержать драгоценное тепло. В некоторые закутки приходилось заходить нагнувшись, насколько низко спустили потолочные плиты. Некоторые и вовсе закрыли. Лабиринт тесных комнатушек-коробок, отделенных друг от друга переборками, крутился вокруг четырех боковых печей и одной центральной. Тепла нам хватало, и порою за ночь не сгорала и половина отведенной для отопления энги.

В нашу каморку, расположенную по прямой от главной печи, даже попадал свет от пламени. И сейчас я лежал на спине, а на темном металле низкого потолка плясали отраженные огоньки "кабака". Я слышал возбужденный голос Шона и ехидные комментарии моряка по имени Сабля. Слов его с наших лежаков было не разобрать, но интонации беловолосого матроса узнавались на раз-два. Резкий моряк был родом откуда-то с юга и нередко по делу и без задирал то одного, то другого соратника. В нем странным образом уживалась ненависть к людям и страх перед ними. Но он бравировал, успешно скрывал свою сущность, и даже не догадывался, что его тайна уже известна новенькому юнге-эмпату.

Снаружи мороз грыз борта корабля, тщетно пытаясь прорваться внутрь. Ветер завывал над раскачивающимися мачтовыми фонарями, бился секущей метелью о стальные листы зачарованной обшивки и надеялся прорваться к людям. Так хорошо, когда безумный холод остается по ту сторону стен. Кстати, одним из открытий для меня стало, что такие ледоходы как "Звездочка" это не просто железные коробки на гусеницах. О, сколько оказывается, скрывалось под броней ледовых кораблей. Например многослойные листы обшивки, между пластами которой попадались то пустоты, то забитые колючей тканью щели. Вдоль них шли тамбуры, где едва-едва работала система общего отопления. Но этот прохладный воздух защищал от мороза сами каюты, где в основном топили небольшими печками. На храмовом ледоходе Кассин-Онга, оставшегося в прошлом, таких ухищрений не было.

Со стороны все кажется проще и понятнее, а когда ты становишься частью ледохода, когда он становится обыденностью - узнаешь много нового. Как-то раз мне довелось помогать вытаскивать какой-то старый механизм на палубе инструментариев. Лопнувшая пружина титанического размера, которую два дня меняли чумазые техники. Кто-то из механиков, глядя на мое изумление, снисходительно сказал тогда:

- Не будет ее, корабль будет ходить по льду как старое корыто, и вы тут все заблюете. Я видел, я знаю.