Дюваль должен ответить за свои преступления перед Высшим судом, а ты — заплатить за свое небрежение. Срази его немедленно, после чего укладывай вещи и возвращайся в обитель, где мы и определим твою дальнейшую участь.
Сердце мое перестает биться. Онемевшие пальцы выпускают листок, и тот, порхая, валится на пол. Я закрываю ладонями глаза, силясь изгнать из памяти только что прочитанное. Не помогает.
Вот и обернулось мое сердце камнем преткновения на пути монастырской воли.
Я оседаю на пол — медленно-медленно, словно каждая косточка в моем теле внезапно превратилась в податливый воск. Как такое могло произойти? Добралось ли к настоятельнице мое последнее письмо? А Крунар? Верит ли он тому, что сам написал, или это часть какого-то черного замысла? Все те обвинения, которые он выдвигает против Дюваля, запросто можно предъявить ему самому!
Я как можно пристальней вспоминаю все разговоры, когда-либо имевшие место между мною и канцлером, ища прорех в плаще безупречной верности, который он носит с такой искренней миной. Уж не он ли первым предположил, что Дюваль может быть повинен в измене? Или это сделала аббатиса? А как он требовал, чтобы я оставила в покое д'Альбрэ и занялась Дювалем! И ведь это Крунар навел карающую руку обители сперва на Ранниона, потом на Мартела. Неужели это он стал первопричиной обоих убийств, нанесших такой вред делу герцогини? Но почему?
И что самое важное: достаточно ли хорошо чувствует себя сестра Вереда, чтобы принимать такого рода видения? Ох, навряд ли! Ложных видений Мортейн бы ей не послал, а я со всей определенностью знаю, что обвинения ложны. И даже мнение аббатисы бессильно меня переубедить!
Когда мой ум изнемогает под грузом вопросов, на которые я тщусь отыскать ответы, я обращаюсь к молитве.
Распахиваю свое сердце Мортейну и взываю к Нему, как никогда прежде. Я напрягаю слух в надежде уловить Его голос.
Увы, я слышу лишь голоса канцлера Крунара и аббатисы.
Спустя долгое-долгое время встаю и оправляю юбки. Я чувствую себя выпотрошенной. Я знаю — знаю наверняка! — что монастырь ошибается. То ли сестер снабдили заведомо ложными сведениями, то ли они неверно истолковали полученные, а может быть, и то и другое. Собственная самонадеянность потрясает меня, но я не сомневаюсь, что они впали в заблуждение. Посвященные Мортейна, впавшие в заблуждение. Возможно ли такое?
Со стороны очага слышится скрежет — это открывается тайная дверь. Дюваль! Не думая, я сминаю в ладони пергамент и бросаю в огонь. Приказ монастыря обращается в пепел, а Дюваль шагает через порог. К моему изумлению, он бросается прямо ко мне, хватает за талию и принимается кружить, словно в танце.
— Все налаживается! — ликует он. — Д'Альбрэ устранен, договор с императором согласован, а моя семья отреклась от интриг!
Силюсь улыбнуться в ответ, пытаюсь вести себя так, будто ничего не случилось, но лицо не слушается меня. Я как будто слишком долго пробыла на морозе. Пытаюсь высвободиться из рук Дюваля, но и это мне не под силу.
— Твой святой воистину творит чудеса, — говорит он весело.
Потом заглядывает мне в глаза. Чувства переполняют его. Он медленно наклоняется ко мне.
Какие мягкие и теплые у него губы. Каким жаром пышет все его тело, словно одержимое лихорадкой. Его губы словно пытаются постичь и запомнить каждый изгиб моего рта. И то, что происходит сейчас, настолько правильно и хорошо, что мне кажется — всю свою жизнь я только этого мгновения и ждала.
Вот его губы приоткрываются, он побуждает меня ответить ему тем же, и передо мной распахивается целый мир неведомых ощущений. Его губы кажутся особенно нежными по сравнению с сильными, мозолистыми руками, сжимающими мою талию. От него веет вином и победой и еще чем-то вяжущим и горьким.
Когда до меня доходит, в чем дело, мои губы начинает щипать, потом они теряют чувствительность. Ахнув, я отстраняюсь:
— Господин мой!..
Он смотрит на меня, его взгляд полон желания, а зрачки расширены так, что серые глаза кажутся черными. Не может быть! Нет!.. Я припадаю губами к его губам, потом проверяю его рот языком. Дюваль с пробудившейся страстью тянет меня к себе, но мне не до того. Вот он, тот самый вкус!
Я отшатываюсь и отдираю от своей талии его пальцы.
— Господин мой! — повторяю я, надеясь, что он расслышит тревогу в моем голосе. — Скажи скорее, ты недавно что-нибудь ел?
Он смотрит так, словно я вдруг заговорила на неведомом языке.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу