Айя Субботина - Шаманы крови и костей

- Хватит, - как будто откуда-то издалека выплыл голос отца. - Вон пошли, за дверью охраняйте.

Матанты тут же успокоились, и ушли, ковыляя на косолапых ногах. Карманник не стал подниматься, не смог бы все равно. Рот был полон крови, Раш выплевывал ее, но она набралась снова. Проведя языком по зубам, с удивление обнаружил, что не лишился ни одного, но челюсть болела так, словно ее то и дело зажимали в кузнечные тиски.

- Говорить можешь? - Голос Фархи неожиданно оказался совсем рядом.

- С... трудом, - кое-как промямлил Раш. Он отполз к стене, навалился на нее спиной. Болело бедро, каждое движение ногой казалось тягучим, и тупая боль надолго сковывала не только тело, но и мысли. - Решили меня размягчить... - Он кашлянул, выплюну очередную порцию крови и закончил: - ... прежде чем разобрать по косточкам?

Фигура отца, расплывчатая сквозь пелену подбитых глаз Раша, направилась в его сторону. Карманник невольно сжался, ожидая новых побоев, но родитель лишь ухватил его за остатки волос и задрал голову к свету. Разбитые глаза заслезились, будто их обдало жаром из печи Гартиса. Раш стиснул зубы, застонал.

- Мне вовсе не обязательно размягчать тебя, чтобы поинтересоваться твоими костями. Уверяю тебя - с того времени, как ты бродяжничал по Эзершату, у нас много чего изменилось. У тебя будет шанс лично убедиться в правдивости моих слов.

"Не сомневаюсь", - про себя ответил карманник, а вслух произнес:

- Отчего же дал меня на потеху своим уродцам?

- Хотелось поглядеть, насколько тебя хватит. Ты всегда был больше других не чувствителен к боли.

- Я помню, как Аидал скулил, когда одна из твоих собак хватанула его за палец, - заговорил Раш. Слова давались с трудом, но тело странным образом блокировало боль. Челюсть занемела, не слушалась, но болела значительно меньше. Оставалась нога, но если сидеть без движения - она не беспокоила. - Тогда ты приказал убить собаку, а моему брату подтирал сопли до самой ночи. Вот потеха бы была, окажись он на моем месте.

- Аидал тоже изменился с тех пор, - встряла Фархи. - Боль - это только начало, преодолевая ее - мы освобождаемся.

- Так это милость стало быть? - Раш фыркнул, о чем тут же пожалел, едва не взвыв от боли.

- Расскажи мне, кто те люди, которые про тебя знают. - Голос отца сделался резким. - Где их искать, что за птицы и какие у них слабые места.

Раш не мог отделаться от мысли, что время вернулось вспять, с той лишь разницей, что вместо Арэна и таремки, вопросы задают сестра и отец. Не хватало еще перепуганной брюхатой северянки. Но и в этот раз карманник собирался оставаться верным себе.

- Вот, у нее спроси, - он кивнул на Фархи. - Если б не ее длинный язык...

- Я не знала, что нас будут подслушивать! - перебив его, стала оправдываться румийка.

- Помолчи, - пресек ее торопливые речи отец, и властно приказал Рашу рассказать свою версию.

Карманник не мог сдержать улыбку, слыша недовольное сопение сестры.

Когда он рассказал, как было на самом деле, его слух порадовал звук пощечины - громкий и звонкий. Синяки под глазами стремительно набухали, и карманник почти потерял способность видеть, но слух с лихвой дополнял то, что услужливо рисовало воображение. И все же Раша кольнула досада, что так и не довелось увидеть в этот момент лицо Фархи.

- Разве не учил я тебя быть осторожнее, глупая девчонка?! - негодовал отец. - И не смей рта раскрывать, иначе, клянусь Темной матерью, ты разделишь его участь.

Карманник почти физически чувствовал палец, указывающий в его сторону.

- Чем ты лучше него, скажи? По крайней мере, этому позору семьи хватило ума прожить в Эзершате столько лет и не выдать себя.

- Я не знала, что нас будут подсушивать, тот дасириец глуп. Я всех обвела вокруг пальца, они поверили мне. Откуда мне было знать, что кому-то придет в голову.

- Арэн может не самый большой мудрец Серединных земель, - Раш кое-как собрал губы в улыбку, наслаждаясь небольшим триумфом, - но уж точно не дурак.

- Но раз даже твоя северянка его облапошила, - зашипела румийка. - Ничего, я оставила ему подарочек. Чтобы не забывал, как опасно бывает трогать то, что в стороне лежит, и никого не трогает.

- Так про коровье дерьмо говорят, - не мог не ответить Раш, прикидывая, о каком подарке может идти речь.

- Я его девку выпотрошила, будто рыбу. Она и пикнуть не успела. Дура - и весь сказ.

- Что ты сделала? - невольно переспросил карманник.

- Так твоя девка белоголовая их таким варевом отпоила, что явись я перед ними и назовись Вирой, так никто бы не засомневался, только бы в ноги упали и поклоны били. Хозяин по моей просьбу девке нашептал, будто поганый румиец хочет во всем ей сознаться, она и поверила. А там уж и я ее поджидала. Представляю, что подумал дусириец, когда нашел свою замарашку: она убита, а поганого румийца и след простыл. Так как думаешь - ты все еще станешь говорить, что друг твой умен? Я вот за такие слова и клопа сушеного не положу.