Айя Субботина - Шаманы крови и костей

Волшебнице едва удалось отделаться от назойливой мелюзги, стараясь никого не обидеть резким словом. На помощь пришел Зарин, напомнив, что время обеда и пора проверить, какие сладости состряпала кухарка. Подействовало - через мгновение детворы и след простыл. Всех, кроме коротконогого горбуна Лаумера. Он потоптался на месте, громко забирая носом.

- На тебе кровь, - сказал мальчик так серьезно, будто в нем говорил столетний старец.

- Это не моя, - успокоила Миэ, и поманила брата пальцем, присев на корточки.

Кое-как доковыляв до нее, Лаумер остановился в нескольких шагах, настороженно рассматривая ее всю, с ног до головы, словно ожидал какого-то подвоха. Не сладко должно быть, ему приходится, подумала волшебница, и, несмотря на усталость, выколдовала пустяшный фокус с искрами: разноцветные брызги взлетели с ладоней, будто потревоженные стрекозы, сложились в золотую корону и плавно опустились на голову мальчика. Тот засмеялся, довольный. С его нескладных губ потекла слюна.

- Хорошо, что ты дома, - сказал он, когда волшебство рассеялось.

Хорошо, молчаливо согласилась таремка, глядя в след ковыляющему мальчику.

- У вас доброе сердце, госпожа, - заметил Зарин, будто она нуждалась в его похвале. - Для Лаумера будет лучше, если...

- Самым лучшим для него было бы вовсе не рождаться на свет, - перебила распорядителя Миэ. - Надеюсь, моя комната осталась за мной?

- Да, госпожа.

- Прекрасно. Вели набрать горячей воды и принести еду в комнату - нет у меня охоты за общим столом разговоры говорить. И как только вернется отец, я хочу знать об этом первой, ясно тебе?

- Ясно, госпожа. - Приструненный, толстяк сделался неразговорчивым.

Миэ почувствовала себя дома много позже, когда вода в ее ванной успела остыть и расторопные рабы подлили несколько ведер кипятка. Ванна, самая настоящая, отделанная голубой эмалью и инкрустированная белым и синим жемчугом. Рабыни зажгли ароматические свечи, добавили в воду засушенных бутонов цветов апельсина, и сладко пахнущий пар понемногу вобрал в себя все невзгоды минувших дней.

Потом ей как следует вычесали волосы, втерли в них масла, и ополоснули травяными отварами. В завершение подали нагретый халат и домашние туфли. Позволяя рабыням одеть себя, Миэ поняла, что успела отвыкнуть от вышколенных слуг. В комнате волшебницу поджидал полный поднос еды. Кухарка не успела забыть вкусов молодой госпожи и расстаралась на славу: куриный бульон, щедро посыпанный травами, битки из перепела, легкий сыр, пироги с тыквой, и ко всему этому - кубок белого муската, от одного запаха которого Миэ делалось хорошо. Она съела почти все, выпила вино и легла в постель.

Проснулась волшебница только к утру следующего дня. Спала так крепко, что даже не услышала, как рабы прибрали остатки еды и развели в спальне камин. У камина, оперевшись на кочергу, дремал темнокожий мальчуган. Стоило Миэ зашевелиться, как маленький раб мигом разлепил глаза, отбил поклоны и принялся совать поленья в потухших зев камина. Миэ прогнала его.

Приведя себя в порядок, таремка покинула комнату. Отец до сих пор не вернулся, и Миэ не нашла ничего лучше, чем забраться в библиотеку, прихватив с собой раздобытые в Хеттских горах книги. И шары. По поводу последних еще предстояло поговорить с мастером-волшебником, но в первую очередь таремку интересовало содержание книг. Ониксовые "глаза" могут подождать - вряд ли волшебнику удастся раздобыть к ним слово-ключ, а вот записанное в фолиантах могло натолкнуть на догадки.

В библиотеке хозяйничало одиночество. Оно раскидало свое бесформенное тело по верхушкам книжных полок, и сочилось в каждой пылинке, что плясали в солнечных лучах. Таремка не торопилась, вдыхая давно знакомый запах старых книг. Здесь она, пожалуй, провела времени больше, чем на приемах и пиршествах, которые устраивал отец, и на которые их приглашали другие знатные лорды Тарема.

Миэ прошлась вдоль книжных полок, тронула пальцами прислоненную к одной из них лестницу. Пыль, так много, что волшебница могла биться об заклад, что библиотеку не посещали с самого ее отъезда. Так и есть - книга, которую читала Миэ, так и осталась лежать на столе, нетронутая. Серый налет припорошил гравюру дракона, солнце беспощадно убило краски в его синей чешуе.

Миэ резко захлопнула книгу, и чихнула, неосторожно вдохнув облако пыли. Досада на собственную беспечность защемила где-то в затылке. Может, когда-нибудь, когда она станет великой волшебницей, сможет взять власть над временем, вернуться назад и закрыть харстову книгу, и тогда дракон останется синим, а не бледно-серым. Может, она сможет вернуть многое вспять, переиграть...