Айя Субботина - Шаманы крови и костей

- Ты ведь собирался получить свободу, а не убивать того, кто взял тебя рабом.

- Свободу, чтобы потом убить его, - кивнул драконоезд. - Ты сильный воин, чужестранец, и ты сделал меня свободным, хотя мог убить.

- Я не убиваю рабов. У раба нет выхода, у свободного человека есть совесть, и если она велит ему идти против того, кто кормил его и одевал, давал землю и семена - он заслуживает смерти.

- Справедливая речь. Тот человек, что считал себя моим господином, враг тебе. Я дам тебе свои руки и свое сердце, не знающее страха, а ты отдашь мне заклеймившего меня, чтобы я смог совершить очищение своего духа его смертью.

У Арэна на счет Бараака были другие планы. Предателя следовало казнить на площади Иштара, как того требуют дасирийские законы. Он стал мародером, поднял руку на ровню себе. С другого боку сейчас это было бессмысленно. Несколько дней назад Арэн получил печальную весть - его отец погиб, а земли Шаама-старшего по приказу хранителя дасирийского трона отдали на откуп тем, кому хватит смелости и мечей отнять их. Арэна объявили сыном предателя, и его владения посулили в дар тому, кто принесет регенту Шиалистану голову Шаама-млашего. Военачальник Бараак из мародера превратился в вершителя воли хранителя престола, и ждать, что его покарают справедливым судом не приходилось. Сдохнет Бараак - на его место придут другие. Только поветрие и малая ценность западных земель удерживали других военачальников присоединиться к его карательному походу. А драконоезд выглядел крепким малым, и мог пригодиться.

- Хорошо, будет тебе шкура предателя, - согласился дасириец, рассудив, что ему хватит достаточно смерти грабителя, а что после станет с телом Бараака - дело второе.

Синна сложил ладони, прошептал что-то, но дасириец не разобрал ни слова, а потом приложил ладони к лицу, будто умывался.

- Пусть Охранитель будет свидетелем моей клятвы, чужестранец. Я буду верен ей, пока не сниму шкуру с заклеймившего меня.

"Что ж, по крайней мере, мы оба молимся Ашлону", - подумал дасириец.

- Пойдем, нужно найти тебе хорошие сапоги и меч по руке.

Крики горящего старосты были долгими. Предатель оказался живуч и никак не хотел подыхать в огне. Дасириец ненадолго задержался у места казни. Люди попятились от него в стороны, словно от прокаженного, а кто-то из воинов, учинивших расправу, негромко спросил разрешения пустить в горящего стрелу, чтобы закончить его муки.

- Нет, - отрезал дасириец. - Пусть чувствует, как его кожа тлеет и кровь закипает, пока не сдохнет. Никакой пощады тем, кто с детьми воюет.

Лагерь и личный шатер Арэна разбили недалеко от отвоеванной деревни. Дасириец не слишком верил, что крестьяне, что поддержали его, не взбунтуются снова, тем более после того, как нескольких их них, кто поднял руку на воинов Арэна, повесили в назидание остальным. Но и далеко от деревни никак не уйти - здесь можно было пополнить запасы еды и воды, и выпустить лошадей на выпас. Уже к вечеру все первотравье в округе было съедено, а деревья порубили на костры. Несмотря на середину весны, вечера и ночи оставались холодными; сегодняшнее небо, заволоченное раздобревшими тучами, обещало разродиться затяжным ливнем. Пока крестьяне стаскивали покойников в кучу, воины собирали припасы и соленья. Арэн догадывался, что такая мера придется селянам не по душе, но впереди лежали враждебные земли и замок Бараака, и если не запастись едой сейчас, после воины могут голодать. Дасириец рассчитывал взять замок штурмом, потому что долгая осада вернее всего, только обессилит войско. Поветрие, будь оно неладно, уже хозяйничало и в этой части дасирийской империи. За неделю военного похода, оно взяло столько же воинов, сколько Арэн потерял в боях. Оставалось чуть больше тысячи, пятая часть которых состояла из прибившихся к знамени Арэна крестьян. А у Бараака, если верить разговорам, было больше двух тысяч с отборными наемниками в купе, и десяток волшебников волшебников. Арэн вспомнил те времена, когда вместе с отцом стоял во главе императорского войска, чтобы отвоевать у Рхеля земли, которые раньше принадлежали дасирийцам. Иногда противовес сил был убийственно велик, и приходилось беречь даже отъявленных мерзавцев. Пусть они заслуживали погибели - нужно сохранять их никчемные жизни, лишь бы получить победу. Сейчас время будто вернулось вспять, и дасирийцу снова приходилось принимать под свое знамя всякое отребье, но дезертиров и предателей он предавал смерти. Драконоезд пришелся кстати.