Айя Субботина - Шаманы крови и костей

Их уже ждали. В другом краю палубы, устроившись на стуле с высокой спинкой, сидел старик. Он выглядел таким старым, что, казалось, малейшего легкого бриза хватит, чтоб развеять его старые кости. Лицо та-хирца было гладко выбрито, но кожа на щеках обвисла и старый пират напоминал мальчишке таремских бойцовых тастифов. Однако, стоило Катарине подойти ближе, взгляд его будто ожил, вспыхнул любопытством старой кошки, которая уже не может поймать мышь, но продолжает с аппетитом на нее облизываться. Круг него не было охранников, только те трое та-хирцев, которые доставили их с Катариной на корабль. Вспомнив пустые "глазницы" в бортах, Многоликий понимал причину такой уверенности.

- Катарина, ты сделалась похожей на своего отца, чтоб его харсты имели трижды на дню! - крякнул пират, и погрозил таремке костлявым пальцем. - Тот тоже быстро высох. Время вас не жалует, я погляжу.

- Тебя тоже, - дерзко ответила она.

Многоликий надеялся, таремка знает, что говорит и делает, иначе, прежде чем она чихнет, их обоих изрешетят

- Остра на язык, как я погляжу. Ничего не меняется. - Он будто бы смягчился, его губы покривились, но под морщинами тяжело угадывалось - улыбка то или злая усмешка. - Между нами все дела давно закончены, счеты сведены. Я хоть и стар, но разум еще при мне. Если ты из-за Фиранда прискакала, так зря все.

- Я не хуже твоего помню и про счеты, и про то, что пират пирату не станет указывать. Я приехала не мести ради, но, если наш разговор сложится, мы оба останемся в выгоде, Шепелявый.

- Не зови меня так, несподручно мне при сыновьях-то.

- Как скажешь, Саламан, - согласилась Катарина. - Славные у тебя сыновья.

- А ты, я слыхал, решила у брата быть на привязи.

- Откуда только знаешь все, - игриво пожурила она, и только Многоликий мог бы расслышать в ее голосе досаду. - У меня есть одна занятная расписка, хочу, чтоб ты поглядел.

- Только то? - Старик поддался вперед, его плохо остриженные желтые ногти поскребли подлокотники.

- Именно так, - продолжала улыбаться Катарина.

Не спеша, видимо опасаясь, что ее движения могут быть неверно истолкованы, таремка выудила откуда-то из рукава пергамент. Многоликий узнал его - это был тот самый документ, который он лично выкрал у Фиранда. Неужели Катарина не вернула его брату? Должно быть, тот уже успел поднять по этому поводу переполох. Мальчишка мысленно покачал головой, скалясь с досады. Стоило осторожничать с воровством, чтобы все открылось так рано? И чем она только думала? Или, может, нарочно поступила именно так, в надежде показать брату, кто на самом деле хозяин Замка на Пике?

Изувеченный шрамами та-хирец взял у Катарины письмо и передал отцу. Мальчишка очень удивился, когда старик развернул бумаги и занялся чтением. Ему казалось, что в таком-то возрасте глаза уже слепы, хоть бы как ярко они не горели. Однако же старик пират прочитал все и положил пергамент на колени. Какое-то время он молчал, снова и снова перебирал в памяти написанное.

- И ты взаправду думаешь, что сыщешь с помощь этой писульки иголку в стогу сена? - спросил он уже серьезно.

Катарина позволила себе сделать несколько шагов ему на встречу, на что та-хирцы отреагировали мгновенно: как по команде все трое выступили вперед, загораживая родителя спинами. Катарина недоуменно вскинула брови. Старик велел сыновьям идти к китовой матери, и подальше с его глаз. Те не скрывали недовольства таким решением, но убрались. Многоликий провел их взглядом, раздумывая на тем, не скинут ли их с Катариной в пропасть с того моста, на обратом пути.

- Совсем из ума выжили, меня от женщины загораживать, - сетовал старый пират.

- Должно быть, тебе бы стоило ими гордиться, Саламан - дети пекутся о твоей спокойной старости, и хотят, чтобы ты отошел к Одноглазому когда придет черед, а не впереди положенного времени.

- Они пекутся только о том, кому достанется это старое плавучее бревно. Я пообещал Велашу, что когда он меня кликнет, приплыву под полными парусами. Вот они и переживают, как бы я не спалил корабль, когда подыхать буду.

- И ты вправду отдашь корабль огню?

-Я всегда слово свое держал, тем более то, которое Одноглазому давал. Сколько раз его воля меня от погибели спасала - пальцев не хватит, чтоб пересчитать. Мы, та-хирцы, сволочи, но если уж слово даем, так оно нас за глотку держит крепше двойного узла.

Тут он снова прервался, перечел пергамент и вернул его Катарине.

- Я помню, что в ту пору ничего без твоего согласия не делалось, - продолжила Катарина, пряча пергамент обратно.