Александр Данковсеий - Папа волшебницы

Алая и Фиолетовый обменялись несколькими фразами, подключили к беседе "эльфа". По-моему, согласья у них не было, но Алая сумела настоять на своем. Чуть повернула голову, отдала какое-то распоряжение, и защитная пленка исчезла с легким хлопком. Резко пахнуло чем-то вроде нагретой пластмассы. Тут же вперед протолкался наш лесной знакомец, улыбнулся нам во все 40 зубов (чесслово, мне показалось, что их больше, чем у обычного хомо сапиенса), сбежал с крыльца, радостно ткнул пальцем в мой вел и возгласил на всю площадь:

-- Вилиспед. Горны.

Вероятно, чтоб разрядить обстановку. Кажется, ему это удалось. Молодец, между прочим, с первого раза запомнил название. "Р" у него выходило раскатистым, как в испанском.

-- Велосипед. Горный, -- согласился я, влез в седло и описал маленький кружок, едва не наехав на ближайшего лесного гвардейца.

Гном засиял еще ярче, будто это он сам велосипед изобрел. Граждане на крыльце загомонили, но их быстро одернул мужчина с цепью.

Опуская подробности, скажу, что нас препроводили в крохотный, о двух комнатах, домик (эдакий флигелек) на задворках одного из центральных зданий. Велики мы хотели оставить у входа, но сопровождающие - давешний сержант и "гвардейка" (а как еще назвать гвардейца женского пола?) знаками попросили нас занести машины внутрь помещения.

Мой сопровождающий знаками показал мою комнатушку - метров 10 квадратных, не более. Ни стола, ни стульев, ни кровати. Только какие-то сундуки под стенами. Один из них, кажется, предназначен и для спанья - крышка оббита чем-то мягким. К комнатушке примыкал совмещенный санузел. Мой провожатый без всякого смущения показал, как пользоваться местным аналогом унитаза. Между прочим, роскошное такое кресло то ли из мрамора, то ли из хитрой керамики. С подлокотниками, удобной спинкой и подголовником, причем спинка мягкая и гладкая. Римские патриции обзавидовались бы.

А вот приспособления для мытья были не столь роскошны. Некий тесненький аналог ванны присутствовал, но воду следовало греть в особой жаровне. Несколько объемистых кувшинов вставлялись в специальные гнезда, а в нижней части разжигался огонь. Топливом служили специальные брикеты (это все тоже показал Сержант). Ну или можно было мыться водой холодной. Аналогом крана служила торчащая из стены каменная рука. Стоило ее повернуть, как из ладони начинала достаточно приличным напором течь вода. Причем отверстия я не обнаружил, вода словно просачивалась сквозь мраморную кожу.

Гвардеец подождал, пока я ознакомлюсь с местными санитарными достопримечательностями, потом взял меня под локоток и мягко вывел на крыльцо. Там уже стояли Юля с "гвардейкой". Мой сопровождающий подхватил оставленный у входа бердыш, отошел шагов на двадцать, обернулся, выразительно посмотрел на нас и провел пяткой оружия линию поперек дорожки, усыпанной крупным песком. Вдвоем с напарницей они слаженно перешагнули черту - и с легким хлопком за их спинами возникло уже знакомое радужное поле. Похоже, оно огибало дом по дуге. Возможно, даже накрывало его куполом, но разобрать при нынешнем освещении я не смог. Гвардеец же снова обернулся, как-то нарочито, словно мим на сцене, покачал бердышом - и вдруг метнул его в нашу сторону. Но явно не в нас. Я, если честно, даже не испугался. А оружие, наткнувшись на преграду (видимую, хотя и с трудом), отскочило обратно. Кажется, я даже разглядел, как спружинило поле. Бердыш полетел, беспорядочно кувыркаясь, так что Сержанту пришлось проявить немалую ловкость, чтобы поймать опасный снаряд. Ничего, справился. Хорошо их тут учат.

Суть демонстрации я понял. Но остался вопрос: насколько проницаемо это поле с нашей стороны? Нарочно медленно я подошел к заповедной черте, оглядываясь в поисках подходящего снаряда. Камешков под ногами, как назло, не было. Пришлось вытащить из кармана ключи от квартиры (когда еще понадобятся?) и несильно бросить в радужно мерцавшую пленку. Как и следовало ожидать, связка с легким звяканьем упала на дорожку шагах в трех от моих ног. За мной, естественно, наблюдали с той стороны экрана. Кажется, остались довольны тем, что я не лезу на стену и вообще веду себя смирно. Я пожал плечами, подобрал ключики и пошел в дом. Обживаться. И стараться гнать мысли о том, сижу ли я в карантинном боксе, в комфортабельной тюрьме или в виварии. Все равно сделать ничего нельзя.

На Юлькиной половине оказалась пища. Стол как предмет мебели, кажется, был аборигенам неизвестен, но на крышке одного из сундуков стояли два глубоких блюда с какими-то неровными шариками.