Павел Шумилов - Иди, поймай свою звезду. Караван мертвецов. Адам и Ева - 2

Мимо меня семенит десяток киберов. Они тащат рельс. Спускаются на пути и убегают в темноту туннеля. Однако…

– Анна, Кора, здесь пока делать нечего, идем, осмотрим наши комнаты.

– Я в свою комнату не влезу. Я же тогда человеком была. Магистром.

А Кора – уже драконом. Нас, драконов, тогда всего трое было. Я, Уголек, Кора. Неспеша идем по коридору. Нас обгоняет стайка киберов–уборщиков. На ходу пылесосят пол. Вот здесь я жил. Свет работает. Киберы спешили как раз сюда. Убирают пыль с пола, стен, потолка. Протирают картины. Иду вслед за ними. Вот портрет кентаврицы Кенти. Я видел ее всего час, но запомнил на всю жизнь. Напротив висит портрет капитана с Сэконда. Я трижды навещал его, а в четвертый раз не застал. Он умер, как и жил, на палубе своего корабля. А через год умер Тит Болтун. Я предлагал ему стать драконом, но он не захотел.

Киберы очистили от пыли следующие портреты. Лира с Сэмом, Ветка с Диком. А вот Сандра и Ливия. На другой стене мужчины. Скар, Ким, Антуан. Они все умерли. Сэм погиб на планете, которую потом стали звать Зоной. Он тысячу раз рисковал, и всегда это сходило ему с рук. Но в тот раз риска не было, был обычный грузовой драйв и роковая случайность. Ему не исполнилось и ста лет.

Лира прилетела на катере за его телом, задала программу автопилоту и легла в анабиоз. Автопилот на десяти G повел катер прямо в хромосферу звезды. Перехватить не сумели: катер уклонялся от контактов. Они часто снились мне тогда. Сейчас уже реже. Но даже во сне какая–то часть сознания вспоминала, что их уже нет. И тогда меня будила встревоженная Кора. Или сердитая Анна. Или испуганная Уголек.

Ни Сэм, ни Лира не захотели стать драконами. Никто не захотел стать драконом, только Анна. Анна – разговор особый. Она и человеком считала себя наполовину драконом. Мечтала о крыльях, о независимости, о мощном теле, покрытом чешуей как кольчугой. Нет, боюсь, и Анна пошла на это лишь ради Уголька. Хотела узнать, на счастье или горе обрекла свою дочь. Воздать себе той же монетой. Недаром ведь потребовала, чтоб я заложил в ее геном черный цвет чешуи. Как у Уголька. Я так и сделал. Теперь каждый шестнадцатый дракон черней ночи.

Никто из моих друзей не захотел стать драконом. Почему? Неужели это страшнее смерти? Я много думал над этим, но так и не понял. Когда умер Тит, я начал работать над бессмертием для человека. Но они не хотят жить больше двух – двух с половиной веков. Даже Бак, птица, мой верный друг бросил меня после двухсот лет. Видимо, когда понял, что с ним что–то не так, время его не берет, поднялся повыше и сложил крылья. Предал меня. Почему так?

Я хотел, чтоб люди и драконы жили вместе. Но как быть драконам, если их предают лучшие друзья? Один раз, другой, третий. Вырвать из груди сердце, или закрыть его на замок? Или пускать в него только драконов? Вы знаете ответ? Я – нет. Я только боюсь привязаться к человеку. Они умирают. Остается могила в земле и могила в душе. Я не хочу быть кладбищем своих друзей. Это больно.

Из соседней комнаты выходит Кора, обводит стены взглядом и все понимает. Стоим с ней, обнявшись, посреди комнаты.

– Прошлое умерло, а мы – нет, – говорит Кора. Помнишь Джулию? Она тоже не захотела стать драконом.

Из соседней комнаты появляется злая, заплаканная Анна. Злость – ее, а слезы – мое дурное влияние.

– Хватит ныть, работать надо, мать вашу! – и вытирает слезы кулаком. По этому жесту сразу можно отличить рожденного человеком. Настоящие драконы слизывают слезы языком.

– Анна, ты помнишь Джулию?

– Ту, которая с тобой–человеком нянчилась? Конечно, помню. Преданная баба была.

– Почему она не захотела стать драконом?

– И слава Богу, что не захотела. Терпеть твою тиранию четыреста лет! Ты утром себе на хвост наступил, а я должна слезы лить.

– Я же сконструировал шлем–глушилку. Почему ты его не носишь?

– Ага, чтобы пропустить момент, когда ты восхищаешься моей спинкой? Единственная радость в жизни, и ту отнять хочешь.

Обхожу ее сзади и любуюсь. Вовсе не спиной, как она думает, а линией крыла. Такой возбуждающей, зовущей линии нет ни у Коры, ни у Уголька. А еще у Анны очень красивое ночное лицо. Ночное лицо женщины совсем не похоже на ее дневное лицо. У Анны оно восхитительно. На него хочется смотреть и смотреть. Оно мягкое, доброе. На нем все, что она старательно прячет днем. Купаю Анну в волнах теплых эмоций.

– Подхалим и провокатор! Щас возбудюсь!

– А работать кто будет?

– Если ты бездельничаешь, значит работы нет.