Наталья Игнатова: Змееборец

Так что там с кошками? Что они могут, такого, чего человек бы не смог?

– Не будем спешить, – тихо пробормотал Серпенте, усаживаясь на деревянные нары, – куда нам спешить, правда?

Как будто в ответ на его слова, из-под кружевной манжеты выглянула змеиная голова. Блеснули глаза-бусинки.

– Не сейчас, – десятиградец подпустил в голос строгости, – сейчас – отбой.

Деревянный змей послушно вернулся на свое место на плече хозяина.

Серпенте поднял руки, изучая кожаные ремни на запястьях. Сморщил нос, словно от пут пахло как-то особенно гадко. Примерился, и одним движением перекусил прочную кожу. Кусок ремня он тут же брезгливо выплюнул, стряхнул путы и потер запястья. Срез был чистым, как будто над кожей потрудились не зубы, а острый нож.

– Зеш, – прошипел купец, снова сплевывая, – в какой дряни они это выпачкали?

Обращался он, по всей видимости, к браслету, других собеседников не было. Не дождавшись ни понимания, ни сочувствия, Серпенте стал распутывать узлы на ремнях, связавших его щиколотки. Он по-прежнему брезгливо морщился, но был доволен уже тем, что больше не нужно кусать ничего неприятного.

Часовые, дежурившие у входа в землянку, сменялись одновременно с постами, охранявшими лагерь. Каждые три часа. А два раза в час все посты проверял начальник караула. Трудно поверить в то, что у разбойников возможна такая дисциплина. Еще труднее поверить в разбойников, которым небезразлична внешнеполитическая ситуация, и взаимоотношения Загорья с сопредельными державами.

Милые парни, простые, как кусок мыла, а, мастер Серпенте? А уж одежка чего стоит! Кто ж им такую спроворил, скажите на милость? И не бесись ты так, незачем. Гнев редко бывает полезным, а уж в твоем положении от него и вовсе одна беда. Терпение, мастер, терпение – вот истинная добродетель. До тех пор, пока не придет пора свернуть шею тийсашкирх[2] Акулья кишка, полная акульего дерьма (заролл. приблизительный перевод) – ругательство и один из самых уничижительных эпитетов , посмевшему оскорбить тебя. А время придет, ждать осталось недолго, вот и подумай, пока ждешь, чем, кроме убийства стоило бы здесь заняться.

Может, воспользоваться ситуацией, быть паинькой и выведать у тийсашкирх побольше сведений о его начальстве, о тех, кто отдает приказы, снабжает деньгами и оружием? А, может быть, сделать так, чтобы паинькой стал он сам? Да нет, не стоит оно того. Даже если бородатый атаман что-то и знает, тратить на него время нет ни желания, ни возможностей. Книга из королевской библиотеки – вот, что важно. А все прочее – суета сует. Вот если книжку добыть не удастся, тогда, конечно, придется вновь обратить свой взор к делам мирским.

Даже думать об этом не хочется.

По возможности удобно устроившись на жестких нарах, мастер Серпенте ожидал, когда ночь приблизится к утру.

Вспыхнули в темноте два ярких, белых огонька. Тихий шелест. Такой же тихий смешок.

– Пора, – шепот тише, чем вздох.

Деревянный браслет соскользнул по руке, обвил запястье. Серпенте бесшумно поднялся к двери и прислушался, отведя руку с браслетом так, как если бы собирался метнуть нож.

Снаружи было тихо. Сонная, тяжелая тишина, она наползает перед утренним туманом, глушит звуки, притупляет чувства, давит на сердце. Однако часовые не спали, даже не дремали, они лишь немного утратили бдительность, как раз настолько, насколько это допустимо, если знаешь, что пленник вел себя тихо всю ночь. Если уверен, что тот, кого ты сторожишь, надежно связан, и наверняка спит сейчас, досматривая десятый сон. Если видишь, какой толщины бревно подпирает дверь землянки.

Серпенте на секунду прикрыл глаза, и глубоко-глубоко вздохнул. А потом резко, всем телом ударил в прочную, тяжелую дверь. Две толстые доски сломались с громким треском. И из пролома прямо в лицо изумленному часовому вылетела змея. Гибкое змеиное тело, жесткое, шершавое как еловая веточка, сдавило горло, не позволяя крику вырваться из гортани. А через пролом, продолжением кошмара, подобно змее гораздо больших размеров, выскользнуло существо, рассмотреть которое часовые просто не успели.

Тот, кто погиб первым – погиб от рук этого создания – увидел лишь светящиеся глаза, да волосы, тучей взметнувшиеся над головой. Тот, кто умер, удавленный змеей, успел понять, что его товарища убил Серпенте. Тот самый Серпенте, пленник, купец-богатей…

Десятиградец упал на землю, и с необыкновенной ловкостью, почти бесшумно скользнув по устилавшим почву мокрым листьям, отполз за землянку. Теперь в правой руке у него был короткий топор, а в зубах – нож. Тяжелый, однако вполне пригодный для метания.