Наталья Игнатова - Дева и Змей

Они с Куртом прошли через калитку, миновали залитый светом двор, пересекли садик со статуями, крестами и фонтаном.

— Фамильное кладбище Гюнхельдов, — шепнул Курт, — все семейство здесь. Кроме моего отца. Ну, и кроме живых, естественно.

— А почему шепотом? — так же тихо поинтересовалась Элис.

— Не знаю, — Курт скосил на нее глаз и улыбнулся, — атмосфера располагает.

В церковь вошли через неброскую заднюю дверь, и Курт остановился, давая Элис возможность оглядеться.

— Красиво, — сказала она, — я не так себе это представляла.

Тяжелый и могучий снаружи, внутри храм оказался пестро и необыкновенно пышно украшен. Фрески на стенах, православные иконы, в золотых и серебряных окладах, колонны, статуи святых. Мадонна, прижимая к груди Сына, с трогательной надеждой подняла глаза к расписному своду. Иисус страдал на кресте, искупая чужие грехи. Со всех сторон: крылья, нимбы, книги, воздетые для благословения руки…

— Что-то я не понимаю, Курт, — Элис оглядывалась по сторонам, — они здесь какой веры? Я не специалист, но, по-моему, все это совершенно не сочетается. Католицизм, православие, Бог знает, что еще — в одном храме!

— Вот именно, — тихо ответил Курт, — я тоже не специалист, но кое-что все-таки знаю. У них за царскими вратами неугасимая лампада с живым огнем. Знаете, что это?

— Может быть, и знаю, но под другим названием.

— Живой огонь добывается трением дерева о дерево. Старинный обычай, когда-то был распространен в России, считалось, что огонь добытый таким образом защищает от разной колдовской напасти, вроде чумы или болезней скота.

— Некоторые индейские племена тоже почитают такой огонь, — вспомнила Элис, — а что, здесь нет ветеринара?

— Есть, и не один, — Курт пожал плечами, — но на Ильинскую пятницу, тем не менее, обязательно устраивают праздник и добывают живой огонь, от которого затапливают камины, печи и заново затепляют лампады в храмах.

— Вы это хотели мне показать?

— Нет. Обратите внимание на мозаику на полу.

Элис опустила глаза, только сейчас заметив, что пол действительно мозаичный — разноцветные узоры терялись в окружающем пестром великолепии.

— Абстракция какая-то, — она тщетно пыталась сложить цветные фрагменты в картинку, — что не так, Курт?

— Пойдемте, — он взял ее за локоть и повлек за собой, вдоль стены, к алтарю, — встаньте здесь.

— Но сюда нельзя.

— Можно. Давайте-давайте, — он завел ее за алтарь, развернул лицом к молельному залу, и раскрыл Царские врата: — Ну?

— Ох! — вырвалось у Элис, и она прижала ладонь к губам.

Мозаика на полу сложилась в человеческую фигуру.

Гордо выпрямившись, положив ладонь на эфес длинной сабли, вскинув голову, смотрел прямо ей в глаза хозяин обсидианового замка. Невилл из рода Дракона. Длинные волосы развевались над плечами, словно поднятые порывом ветра. В надменную улыбку сложились губы. Тускло переливался шелк роскошных одежд. В остроконечных ушах — украшенные самоцветами серьги. На пальцах — перстни. И когти. Черные, длинные и острые.

— Кто это, по-вашему? — спросил из-за плеча Курт.

— Драхен, — Элис не могла оторвать взгляда от черных с алыми бликами яростных очей витязя, — это он, без сомнения. Господи, Курт, о чем я?!

Она отвернулась и словно прорвала невидимую пленку, возвратившись в реальный мир. Если бы Курт не поддержал, непременно упала бы.

— Вы понимаете, что это означает? Прихожане каждый день попирают ногами изображение своего врага. Символ ясный и очень простой. Кто их враг? Зло со Змеиного холма.

— Змей-под-Холмом, — серьезно поправил Курт, — Драхен означает “змей”. Продолжайте.

— Я готова подумать, что это он и есть, — не очень веря в то, что это она делает такое странное предположение, произнесла Элис. — Разумеется, этого не может быть. Вы не подумайте, что я…

— А я и не думаю. Фантастические версии оставим на потом, но совсем отметать не будем. Мне кажется… — Курт запнулся, хмыкнул, — Пойдемте на улицу, я терпеть не могу, когда на меня так смотрят.

— Как?

— Как этот.

— Да ладно! Кстати, а вы не проверяли, еще откуда-нибудь его можно увидеть, или только из-за алтаря?

— Только отсюда. Вильям, это как раз мой дядя-пастор, объяснял, что об изображении не знает никто, кроме отправляющего службы священника. Да и тот встает за алтарь не каждый день. У них тут свой календарь праздников. Элис, а у Драхена уши нормальные?

— Понятия не имею, — перед дверью они, не сговариваясь, остановились и бросили последний взгляд на бессмысленную цветную россыпь мозаики, — вы же видели: у него волосы уложены так, что не разглядишь. А вот серьги утром были в точности такие же. Да, и знаете, заостренные кончики ушей — это просто генетическое отклонение. В Средневековье, правда, за такое можно было и на костер попасть, но сейчас достаточно одной операции, чтобы все исправить. Вы говорили, вам что-то кажется?