Александр Данковский - Папа волшебницы

— Прихлопни дым, прихлопни дым! — заорал он мне.

Ай, маладца!

В четыре руки мы врезали по качающимся столбам белесого дыма, поднимающегося от пожаров. Благо, ветра по пространству двора гуляло немало, осталось только его перенаправить. Дым и пыль плотной подушкой ухнули вниз, так что на высоте в полтора человеческих роста видимость должна была упасть шагов до двух.

Я для острастки еще прошлась огненными шариками по двору. Они лопались с громкими хлопками, но особого вреда не причиняли.

Папа и Сайни — над дымом были видны только их головы — еще там с кем-то повозились и вдвоем вцепились в спасительную веревку.

— Вверх, пошли теперь! — заорала я Дмииду. И не сразу поняла, что кричу-то по-русски. Он понял, машина дернулась.

И тут… Не видела бы, ни за что бы не поверила. Снизу по веревке змеями метнулись плети какого-то вьющегося растения. Оплели ее, закинули колючие когти в гондолу. Бержи с проклятием принялся рубить их коротким, едва ли не перочинным, ножом, но куда там… Папа с Сайни внизу бились в зеленых путах, как мухи в паутине. Дмиид что-то невнятно выкрикнул, ползучки дернулись, но устояли. А я скользнула третьим своим глазом вдоль жил растительного захватчика — ниже, ниже, к самым корням. И увидела там явственно лицо. Знакомую такую белобрысую харю госпожи Криис. Злорадную и торжествующую. И такая меня злость взяла, такая досада… Не плюнуть в нее захотелось, не ударить, а такую пакость учинить, чтоб на всю жизнь запомнила. Королева, говоришь, искусство управлять, связи видеть! Ну я тебе сейчас дам связь, я тебе науправляю!

В книжках не раз попадалось мне выражение "вспышка ярости". Не знаю, угадали писатели или в самом деле видели чего-то, но я сейчас как при яркой вспышке увидела всю систему энергетических (магических, световых, каких угодно) канальцев, пронизывающих этот проклятый замок, похожий на осьминога, проглотившего арбуз. Тонкие, как травяные корешки, тяжи тянулись к валяющимся где-то в дыму скрюченным телам солдат. Трубочки потолще вились и ветвились в стенах. Спрятавшаяся от боя на втором подземном этаже Криис присосалась к здоровенной ветке — и думала (уж не знаю, откуда я это взяла) что взнуздала замок. А на самом деле это он держал ее. У выхода во двор валялся Морж, тоже вцепившийся в свой корешок. Но я почему-то знала, что это не поможет толстому колдуну, и он умрет через два часа, надорвавшись в попытке сбить драконов, нарисованных на затянутом облаками небе. В глубине замка лежал Террасиф. Живой, между прочим. У него внутри рос словно свой куст, связанный с главным "растением" только одним корешком. Я нашла и давешнего мастера браслетов и ошейников — он до сих пор пребывал в отключке, приголубленный собственным же изделием. Тянулся росточек и к моей груди. Но не это мне было интересно. Ведь та растительная дрянь, что схватила наш летательный аппарат, была только вызвана, а не создана Совой. Поэтому вниз, вниз, к самым корням, к истокам, к темному комку под замком, раздраженному, злому на весь белый свет комку, зудение которого я и слышала раньше. Уж не знаю, кто или что это было — могучий древний артефакт, местный дух, некогда плененный строителями замка и приставленный его кормить, холить и растить, или же плод моего разгоряченного воображения. Но только энергию Криис сосала из него. А волшба в момент творения — штука уязвимая, если знать, куда бить. Ну, я и дернула изо всех сил, пытаясь разбудить, разозлить, а заодно — разорвать все эти веточки-канальчики древнего заклятия, поломать его структуру, высвободить то, чем пыталась рулить местная Гингема. Лупила, щекотала, дергала изо всех сил, отрывала кусочки "веточек" и ковырялась в свежих "ранах" магической субстанции. И ОНО откликнулось, зашевелилось и плюнуло черным тягучим фонтаном. Словно гигантский пузырь из мыльной пленки, только черной и блестящей, как виниловая пластинка, надулся внизу — и все связки-тяжи-корни-веточки сперва растянулись под его нажимом, а потом стали рваться. Одна за другой, сперва тонкие, потом толстые. Я сперва видела, как они проявлялись — все новые и новые, бесчисленное множество протянутых буквально от каждого камушка ко всем соседним проволочек и трубочек — а потом, как рвались. Словно камни когда-то связали в сеть, в запутанный пространственный кристалл. А теперь по ней пропустили слишком мощный ток, она не выдержала, и камни освобождаются, каждый становится "сам по себе".