Александр Серегин - Нереальные хроники постпубертатного периода

Ян сдвинул плечами, показывая, что он старался помочь и вообще хотел, как лучше, но «раз вы так хотите». Он развернулся бежать и перецепился через большой деревянный ящик. Грохнулся на землю и тут же подскочил. Прямо перед ним лежали ноги. Людей видно не было, они были накрыты брезентом, торчали только ноги. Ян понял, что все они неживые, а мертвые, убитые. Он обернулся назад на Щеголева, но тому было не до Яна. Пальба шла со всех сторон и грохот стоял такой, что прапорщик, наверное, иногда не слышал собственного голоса. Корабли маневрировали, стараясь выпалить то одним бортом, то другим, а на батарее, как будто не обращали на это внимания. Солдаты методично заряжали пушки и по команде Щеголева стреляли в пароходы.

Вид погибших солдат поразил Яна. Он встал, отряхнул коленку и решительно повернул назад к батарее. Щеголев как раз сел на разбитую пушку и снял фуражку, утирая пот со лба, хотя погода была не летняя и с моря дул свежий ветерок, пробирающий до костей. Ян вспомнил, что сегодня должно быть только десятое апреля, если это настоящая бомбардировка Одессы, а перед ним прапорщик Щеголев.

— Чего вернулся, я же говорю, стреляют здесь, убить могут. У меня уже пушкарей вон сколько побило.

— Я должен вам помочь, Александр Петрович, обязательно.

— А мы представлены, что-то не припомню?

— Да, я вас знаю, потом объясню откуда. Я должен обязательно вам помочь. Что нужно делать? Я многое могу.

Щеголев улыбнулся и достал курительную трубку.

— Что же вы можете, господин, простите, не припомню вашего имени отчества?

— Ян Петрович.

— Из поляков, что ли будете?

— Нет из русских, просто у моего дедушки был друг венгр, его звали Янош, вот меня в его честь и назвали.

— Мудрено, — Щеголев обернулся в сторону вражеских кораблей, отдал какую-то команду своим канонирам, — значит мы с вами по отцам тезки.

— Получается, да. Я вижу, вы закурить хотите, не желаете ли, я вас угощу сигаретой, — Ян подумал и добавил, — это новая мода в курении, в Болгарии делают. Видите на пачке написано БТ — болгарский табак, значит. Считаются очень хорошими сигаретами.

Щеголев снова посмотрел на рейд и сказал:

— Пока вроде бы успокоились, можно и покурить, а то, как учнут палить не до табака будет. Из Болгарии говорите, табак, турки сейчас там властвуют и нам покоя нет. Одеты вы больно легко, мундир-то свой, где потеряли? — говорил Щеголев, принимая в руки невиданную ним ранее вещь.

— Мундир, — Ян осмотрел себя с ног до головы, — на берегу пришлось оставить, неудобно было бежать.

— Накиньте хоть шинелку пушкарскую, ему то она уже точно не понадобиться.

— Нет, нет, — слишком быстро возразил Ян, — я как-нибудь обойдусь.

— Да, не пугайтесь вы так, крови там нет. Я знаю, статские больно крови бояться. Так не пугайтесь, его, когда убило, шинель в стороне лежала. Теперь то, уже и не оденет, жаль хороший канонир был. — Щеголев никак не мог раскурить сигарету на ветру.

— Спасибо, большое, но я обойдусь. Тут еще такой бой жаркий.

Ян достал свой нетухнущий «Zippo», чиркнул и поднес к сигарете Щеголева. Прапорщик прикурил и с интересом начал рассматривать зажигалку.

— Знатная штука, это где же такое делают?

— Далеко, в Америке, в Североамериканских штатах.

— Ты смотри, такая глушь, а что умеют.

— Дарю, презент. Только не отказывайтесь, от всей души.

— Ну, если от всей души, тогда, спасибо. Артиллеристу эта вещь очень много пользы может принести.

Он положил в карман зажигалку и продолжал внимательно и подозрительно смотреть на Яна.

— Странный ты какой-то, Ян Петрович, вроде как не местный и одет не по-здешнему.

— Я приезжий из Киева, здесь просто учусь, студент я.

— Ну, если студент, то тогда понятно.

В это время с английский пароходов снова раздались залпы, часть снарядов полетели в сторону города, а часть к батарее. Сразу два ядра ударили в бруствер, взрывы были такой силы, что Ян почти оглох. Пушкари закричали, кого-то ранило, а может быть и убило. Предпоследняя пушка опрокинулась и оставшиеся в живых канониры пытались её поднять. Щеголев бросился к пушке. На полпути он остановился и крикнул Яну:

— Не знаю, сколько мы продержимся, видишь, последняя пушка осталась. Беги на бульвар, там должен быть штаб генерала Остен-Сакена, доложи ему всё, как есть. Пока будет, кому стрелять и пока будет, чем стрелять, мы этих нехристей в Одессу не допустим!

Яну не хотелось уходить, но он не знал, чем он может еще помочь, поэтому прихрамывая, пошел к бульварной лестнице. Над головой пролетали ядра с шумом и слышались разрывы, то сзади, то далеко впереди. Преодолев все двести ступеней, он добрался до памятника Дюку. На бульваре было много народу, военных и гражданских, все заинтересованно наблюдали за происходящим в бухте и на Военном молу. Ян оглядывался, прикидывая, куда идти дальше, но вдруг одно из ядер ударило в основание памятника. Большинство из находящихся на бульваре, побежало в сторону Биржи. Там было дальше от гавани, хуже видно, но безопасней. Толпа увлекла и его, он побежал оглядываясь. Нога болела, Ян хромая, нашел свободное место на скамейке.