Мария Шабанова - Одной дорогой

Через пару часов после начала застолья он почувствовал, что преуспел в своем занятии — веки отяжелели, по телу разлилось приятное тепло, в голове стоял туман, зрение подводило, давая нечеткое изображение, однако слух обострился так, что Сигвальд без труда слышал, о чем говорила знать во главе стола.

А разговор они вели преинтереснейший — подвыпивший демгард Энвимар снова подтрунивал над своим братом, ставя под сомнения его боевые заслуги. Видимо, Энвимар был из той категории людей, которые остаются детьми навсегда и никогда не упускают возможности поиздеваться над братьями так, как они это делали и сорок лет назад. А Бериар, напрочь лишенный чувства юмора, все так же велся на провокации брата.

Каплей, которая переполнила чашу терпения демгарда ре Канетмак, было упоминание о давешнем турнире и его позорном проигрыше простому оруженосцу. Такой поворот разговора насторожил Кеселара и он стал внимательнее наблюдать и за демгардом, и за Сигвальдом. Однако тот все так же сидел, скрестив руки на столе и опустив голову, и, казалось, был полностью погружен в созерцание своей тарелки. Энвимар, видя, что еще немного, и его брат устроит грандиозный скандал, мастерски отвлек его от этого разговора, переключившись на более общие, но не менее опасные темы.

— Как не может девка из таверны стать женой алгарда, так и солдат не может стать рыцарем, — с глубокомысленным видом изрекал Бериар. — О времена! Если бы предки видели, что нынче безродных порою возводят в рыцарское звание! Разве раньше могло быть, чтобы кто-то без роду и племени был хотя бы приближенным к рыцарю! Нет-нет, не было такого…

— Да брось, брат, — примирительно сказал Энвимар. — Неужели есть разница, кем были предки, если воин смел, честен и славно владеет мечом?

— Повторяю тебе: не быть шлюхе женой алгарда и не быть подзаборному псу алгардской гончей! Ох, простите, дамы, за мою речь, но лучше сказать было нельзя. А ты, Энвимар, еще расскажи мне про этих… с Велетхлау. Дикое племя! Дай такому в руки нож и покажи монету, и он пойдет резать все, что попадется под руку. Как наемники, солдатня, расходное мясо они еще ничего, но какие из них воины (в истинном значении этого слова), если нет никаких понятий ни о чести, ни о принципах, ни о других добродетелях, присталых рыцарю. А еще я слышал, что их женщины за блестящую монетку отдадутся кому угодно…

— Заткнись!

Голос Сигвальда прозвучал настолько громко и резко, что перекрыл собой все остальные звуки. Все разом посмотрели на него: оруженосец стоял, сжав дрожащие от ярости руки в кулаки, по виду он напоминал загнанного в угол зверя, оскалившего клыки и готового броситься на первого, кто осмелится подойти.

— Не тебе судить о чести, трус! В тебе от рыцаря остались только железяки да имя! Скотина, она хоть и высокородная, а все ж скотина. Жирный откормленный боров, и ничего больше.

Как только затихли его слова, множимые эхом каменных стен, в зале повисла тишина — демгард, казалось, еще не осознал, что только что произошло, но уже начал багроветь от негодования и ненависти, Кеселар сидел с абсолютно потерянным видом, разведя руки и не зная, как реагировать на случившееся, все остальные были не в меньшем изумлении.

Замешательство длилось всего несколько мгновений, но за это время хмель полностью покинул буйную голову оруженосца и он первым осознал, ЧТО натворил. Не дожидаясь реакции публики, Сигвальд схватил шлем со стола и, толкнув плечом прикрытую дверь, выскочил в коридор. Он слышал, как через мгновение в зале заголосили женщины, как вскочили мужчины и, выхватив мечи, кинулись вдогонку.

Он несся по коридорам, опрокидывая попадающиеся на пути вещи, сбивая с ног слуг или толкая их в сторону преследовавшей его толпы. Ему казалось, что сердце бьется в бешеном ритме не только в груди, но во всем теле сразу и что его удары заглушают даже шум погони; дышать было тяжело, воздуха не хватало. Но Сигвальд знал, что если он остановится хоть на миг, то голова его полетит с плеч и дышать станет еще более затруднительно, потому он бежал так быстро, как не бегал никогда в жизни, больше всего боясь запутаться в коридорах и попасть не на улицу, а прямо в лапы преследователям.

Но, к счастью, замок барона построили не мудрствуя лукаво, так что заблудиться в нем было довольно сложно, и Сигвальд, протаранив собой еще пару дверей, наконец-то попал во двор. Холодный дождь окатил его как из ведра, немного остудив голову и прояснив сознание — быстро оглянувшись, он понял, что знатное рыцарство осталось где-то позади и что он вырвал у смерти еще по крайней мере полминуты жизни.