Орландо Паис Фильо - Энгус - первый воин

И в тот же момент клинок Морского Волка описал пологую дугу в сторону шеи врага. Вольфгар успел приготовиться и отразил удар рукоятью топора, но нападение было столь быстрым и столь безжалостным, что меч Волка, сверкнув на солнце, рассек дерево рукояти и коснулся шеи Вольфгара. Волк больше не колебался. Он использовал краткое мгновение замешательства, причиненное противнику тяжелой раной, и через секунду голова Вольфгара с глухим стуком упала на песок. Так окончилась жизнь этого доблестного воина. И я увидела, что, вопреки всем верованиям норманнов, в смерти великого воина не было никакой чести. Сила оказалась неуклюжей, а мужество бессмысленным. Я увидела, что смерть оказалась сильней самого мощного оружия в самых ловких руках. Это было ужаснейшим открытием моей жизни. С тех пор печаль уже никогда не оставляла меня.

Наступила тишина, которая казалась бесконечной. Даже я, видя победу мужа над ужасным врагом, сдерживала свои чувства, повинуясь молчаливому обычаю, требующему сначала почтить победителя молчанием. Воины обоих вождей стояли с оружием в руках друг против друга и пытались каждый по-своему оценить положение. Сагарт, Ротгер, Хакон и Хагарт быстро заняли самые выгодные позиции, готовые теперь на все. Но ничего не произошло. Один из людей Вольфгара сделал два шага вперед и крикнул:

— Морской Волк — ярл! — И ему эхом ответили все, наблюдавшие за поединком, застучав мечами о массивные щиты.

Той ночью повсюду разожгли костры, возносившие к небу горячий нежный запах жарящегося мяса. Тело Вольфгара отнесли на его корабль и рядом с ним положили разрубленный топор. Ритуал напомнил мне, что я нахожусь среди язычников. Дрожь пробежала по моему телу, когда я осознала, что и я, и мой сын можем однажды быть принесены в жертву, чтобы умилостивить какого-нибудь норманнского бога. Оружие Вольфгара положили рядом с ним. Щит, со вмятинами от ударов Морского Волка, навсегда сохранит память о его воинском искусстве. Один из товарищей Вольфгара привел его коня, крупного вороного жеребца, которого люди Вольфгара закололи близ корабля, а части конской туши перебросили на драккар. Это ужасное зрелище ничуть не смутило норманнов. Затем привели рабыню Вольфгара. Ее напоили крепким медом, а затем перевели на корабль. Она давала клятвы своим предкам и просила о вечной жизни в раю норманнов на своем языке. На корабле натянули килт, чтобы скрыть от глаз происходящее с ней, но я заметила, что двое из людей Вольфгара овладевали ей. Таков был их способ оказать уважение своему вождю. После этого девушку убили, стуча в щиты, чтобы заглушить ее крики боли и страха. Тело положили рядом с ее хозяином. Я возблагодарила Господа, когда воины наконец подожгли драккар и пустили его в открытое море, а все стояли на берегу и смотрели, как пламя пожирает судно.

Почтив несколькими минутами молчания покойного вождя, объединившиеся воины обоих кланов собрались вокруг костров с пищей и питьем и пустились в пляс, словно никогда и не бывали врагами. Я видела, как скотты и норвежцы становились одним народом, смешивая языки и обычаи. И где-то в разгар празднества, глядя, как Энгус вместе с другими детьми играет вокруг костров, я поняла, что, родив норвежского сына, связала две эти крови тугим узлом.

В моих воспоминаниях о былом, принимая самые различные формы, всегда присутствовали воспоминания о моем сыне. Я видела, как он быстро растет и глаза его становятся синими, словно море, а волосы белокурыми, как у отца. Я видела, как он играет с игрушечным щитом и деревянным мечом, сделанными Морским Волком. Видела, как подростком он работает вместе с отцом, не обращая внимания ни на время, ни на погоду. Помню, как он плавал в ледяном море без единой жалобы, чтобы не рассердить отца, который смотрел на него, не скрывая гордости в стальном взоре. Радовалась счастливой улыбке на его губах, когда Морской Волк впервые дал ему в руки настоящий тяжелый боевой топор.

И вот я сидела на пне, сердце мое переполняла радость от возвращения Энгуса, и я глупо, как выжившая из ума старуха, смеялась в одиночестве. Мне вспомнилось, как Волк учил сына драться, и как тот упорно сопротивлялся, словно молодой бычок, и это наполняло сердце Морского Волка гордостью и удовлетворением. Волк очень заботился обо мне, и всякий в деревне уважал меня как жену вождя. То было лучшее время в моей жизни. Энгус вырос и стал похож на отца, как две капли воды: такой же немногословный, преданный своему народу, трудолюбивый, он проводил все меньше времени со своими сверстниками.