Людмила Горобенко - Предназначение

Стояли дни зимнего равноденствия, сочельник. Я давно запретил себе вспоминать этот день. Окаменев от непередаваемого ужаса, я тогда снова умер. Умер, … странное чувство. Я умирал несколько раз.

Впервые — когда Дженесса Мур превратила меня в вампира. Мое перевоплощение было похоже на смерть: тело стало твердым и холодным, я не мог есть обычную пищу и солнечный свет причинял мне ужасную боль. Для всех, кто меня знал, я погиб. Но при этом мои эмоции и чувства оставались прежними. Я мог любить, сопереживать, ощущать теплую привязанность к находящимся рядом друзьям.

Во второй раз — когда не стало Дианы. Во мне что-то оборвалось, ушло, забрав радость жизни. Я цеплялся за свое существование, стараясь заставить себя поверить, что все вернется, стоит только возвратить ее к жизни. И я искал способ все исправить. Я надеялся, что, выполнив наказ моего загадочного предка Тьёдвальда, я смогу сделать это, но только все больше и больше запутывался.

Я метался между своей любовью и болью утраты, чувством долга перед друзьями, отдавшими за меня свои человеческие жизни, непонятным, не отпускающим меня чувством долга довести дело Тьёдвальда до конца.

Увидев страшную картину убийства всего своего рода, я умер в третий раз. Во мне не осталось никаких эмоций. Только холодный разум, способный решать стоящие передо мной задачи. Я больше не мог радоваться краскам окружающего мира. Меня теперь не трогали ни радость, ни печаль. Смерть и рождение — все безразлично мне. Только одна цель движет мною: найти и убить. Я стал странным механизмом, часами, которые остановятся, когда их завод иссякнет. Когда я достигну своей цели.

Я открыл глаза. На поляне, перед очагом, сидел старик. Обнаженный, только набедренная повязка прикрывала тощие бедра. Длинные, никогда не стриженные и не мытые волосы свалявшимися колтунами, как плащом, укрывали его тщедушное тело.

Огонь в очаге освещал лицо шамана-йога, играя неверными бликами и изменяя его ежесекундно. Он, не обращая на меня внимания, ворошил горящие поленья крючковатой палкой и что-то шептал на неизвестном мне языке.

Как он смог пройти мимо меня? Мой слух был способен услышать даже шорох паука, спускавшегося по своей паутине. Я встал, и осторожно переступив с ноги на ногу, вежливо кашлянул, стараясь привлечь к себе его внимание. Но он не проявил ко мне не малейшего интереса. Тогда я, ступая как можно медленнее, двинулся к нему, решив, что он глуховат от старости.

— Зачем мертвому искать мертвеца среди живых? — на древнеиндийском наречии спросил старик хриплым гортанным голосом. — Мщение — удел слабых. Прощение делает сильным и свободным.

Я замер. Он молчал, ковыряясь в костре. Я стоял, надеясь, что он пригласит меня сесть, но он по-прежнему не обращал на меня внимания. Я стоял долго, не решаясь начать разговор, но йог, похоже, забыл обо мне.

— Он убил мою семью, … и меня, — проговорил я, наконец, прервав затянувшееся молчание.

— Смерти нет. Ты как никто другой должен знать это. Есть тело, которое превращается в тлен. Что ты хочешь?

— Найти его.

— Зачем? Разве это поможет тебе сделать то, что ты должен?

— Я ничего не должен. Никому.

— Никто не знает своего пути, но каждому он дан. Садись.

Я послушно сел.

— Сегодня сто лет, как ты потерял свою душу. Она ушла, унеся с собой все чувства. Ты пуст. Срок твоего испытания прошел. Ты нашел меня. Ложись и спи.

— Я не могу спать.

— Сегодня можешь.

Услышав это, я в тот же миг провалился в темноту. Мне снился сон. Его картины, сменяя друг друга, поражали своей яркостью и красотой. Я не запоминал деталей, только кружил среди них, купаясь в давно забытых ощущениях.

Когда я очнулся, на поляне никого не было. Огонь в очаге потух. Шаман исчез.

Сквозь густую листву непроходимых джунглей было видно, как темные тучи затягивают небо. Вдали полыхали молнии. Глухой рокот, отдаваясь от низких, набрякших влагой облаков, растекался над землей. Ветер, усиливаясь с каждой минутой, все сильней раскачивал верхушки многовековых деревьев, достигавших неимоверных высот. Стояло зимнее равноденствие — сезон дождей. Сопровождаясь грозами и шквалами, ливни обрушивали на землю целые потоки.

Я ждал несколько дней, но шаман не появлялся. Лежа в его ветхом жилище, под грохот проливного дождя я вспоминал свой странный сон. Его яркие краски удивительным образом напомнили мне о чем-то давно забытом. Сейчас я видел все окружающее в сером цвете. Я, конечно, мог различать цвета окружающих меня предметов, но они не производили на меня никакого впечатления. Во сне же я ощутил нечто похожее на волнение, на проявление каких-то эмоций. Хотя я мог и ошибаться. Мне трудно определить, что это было за ощущение, но оно влияло на меня каким-то образом. Это я знал точно.