Александр Больных: Руки вверх, мистер гремлин!

Я толкнул пальцем Зибеллу, и тот тенью скользнул с лавки на пол. Выждав немного, я внушительно кашлянул. Ерофей переполошился, уронил блюдце, облился молоком и кинулся обратно под печку, но дорогу ему уже отрезал горностай. Ерофей пискнул от испуга, но потом узнал Зибеллу и неприветливо бросил:

— Это опять вы, — и принялся огорченно рассматривать мокрые штанишки.

— Мы, Ерофеюшка, — льстиво подтвердил я.

— Зачем припожаловали?

— Есть интересное дело для тебя.

— Какое? — Ерофей был непреклонен в своем раздражении и явно намеревался поскорее удрать.

— Только ты и можешь выручить.

Зибелла неистово закивал, я даже испугался, что у него голова отвалится. Горностай всем видом показывал: только на домового и надежда. Ерофей вздохнул.

— Говори.

— Нужно вывести дух поганый из дома.

— Что, своего домового там нет, что ли? Куда смотрит, лежебока? Распустились, обленились… Ох, и молодежь…

— Да нет там никого, Ерофеюшка. Только что построили.

Ерофей неодобрительно поцокал языком.

— Ну и бестолковый же нынче народ пошел. Избу рубят — серебряный рубль под угол не кладут. Того не ведают, скупердяи несчастные, что стократно за свою жадность заплатят. В горницу кошку-муренку вперед себя не пускают. Откуда же счастье в доме возьмется? Домового хозяйство стеречь не зовут. Несерьезные люди.

— Вот-вот, — радостно подхватил я. — А нечисть-то и рада, пользуется глупостью человеческой. Людям пакости строит. До смерти убивать начала.

— Даже? — равнодушно заметил Ерофей. — Значит они сами виноваты. К правильному человеку никакая пакость не пристает. Вот тебе беси лукавые не досаждают. А то забыли дедич и отчич своих, корни подрубили, над древним надсмехаются…

Терпеть не могу, когда Ерофея вдруг заносит на смесь русского и нижегородского. Может ведь говорить по-человечески, но вдруг начинает капризничать. Приходится умасливать, куда денешься, если действительно нужен? Но кончим, там я поговорю с ним иначе.

— Ошибаешься, Ерофеюшка. Хорошие это люди, только темные. Так это не вина их, а беда. Да и нечисть уж больно скверная. Специально подобранная, нарочно засланная.

— Нет, не ошибаюсь, — уперся Ерофей. — Вот, на приятеля своего посмотри. Тоже готов от своего рода-племени отказаться, к чужим примазаться.

Зибелла, естественно, оскорбился.

— А ведь меня тоже обидеть хотели, — вскользь заметил я.

— Тебя? — Раздражение Ерофея начало переключаться на других.

— Убить даже норовили.

— Ка-ак?

— Да, всякие заморские бэнши и тролли.

— Так что же ты сразу не сказал?!

— Опасался, что ты не захочешь мне помочь чужеземных супостатов одолеть.

Ерофей окончательно взъярился.

— В жизнь такого не было, чтобы природный русский домовой перед немцем тонконогим не устоял. Да мы их шапками закидаем!

— Не хвались, на рать едучи…

— А подать сюда! — распалился домовой.

— Ладно, ладно, — начал успокаивать я его. Перестараться в мои планы тоже не входило, еще начнет немедленно что-нибудь ворожить.

— Едем!

— Тогда приготовься получше. Там нечисть дипломированная, Гейдельберг и Сорбонну окончила.

— Ништо, — отбрил Ерофей. — Мы в гимназии не обучались, а все едино — потопчем! Духу чужеземного не сыскать будет. Едем и немедленно.

Я облегченно вытер пот со лба. Ерофей завелся теперь его танком не остановишь. Полдела сделано. Но полетит ли он в космос? Если втянется в работу — конечно. А вдруг нет?

Когда мы вышли из заимки, мой адъютант охнул и взялся за сердце. Еще бы! На моем правом плече сидел Зибелла, рядом шел Ерофей. Конечно, майор знал, чем я занимаюсь. Но одно дело знать, и совсем другое — воочию увидеть.

— Спокойно, майор, — сказал я, чтобы привести его в чувство. Громкий командный голос оказал на него тонизирующее действие, и майор очнулся. — Привыкайте понемногу, ведь вы служите не где-нибудь, а в Тринадцатом Управлении! Нечистая сила — наш профиль. Вам еще придется со многим познакомиться. Разрешите представить — мой заместитель полковник Ерофей!

Майор молодцевато щелкнул каблуками. Получилось лихо. Не люблю специалистов по штабной службе. В карманах тридцать три карандаша, на лице вечное «чего изволите». Не люблю, как всякий строевой офицер.

Но Ерофей вдруг засмущался и потупился. Я заметил, что адъютант в упор разглядывает Ерофеевы лапотки.

— В чем дело? — сухо осведомился я.

— Разве бывают полковники в лаптях? — осторожно поинтересовался майор.