Ярослав Коваль - Под сенью короны

Массы пехоты втягивались в широко распахнутые ворота, следом текла конница. Пошли ящеры. Нам пока не машут. Ну да, новый род войск, надо дать магам время развернуться со своими фейерверками. Оглянувшись, я посмотрел на стиснувшиеся ряды своих бойцов, с которыми прошёл обе войны, так много повидал, и крикнул неожиданно для себя самого:

— Солдаты! Бойцы! Спецназ! Эта война дала нам возможность показать себя и сделала нас настоящими мастерами своего дела! Никто не устоит против нас! Покажем простому люду, что он не зря нас кормит. Покажем себя настоящей силой, которая защищает обывателей от любой опасности! Вы герои, вы выиграли эту войну!

Мне ответили единым восторженным воплем. Они тоже здорово волновались, и им всё равно было, что именно произносит командир. Главное, чтоб произнёс сильным уверенным тоном, жёстко взял в кулак общее внимание, остальное — фигня. Это всегда успокаивает.

Кажется, мне всё удалось. Правда, теперь сильнее нервничаю я. Вроде как взял на себя общую ответственность, и теперь буду за всех отдуваться, если вдруг что пойдёт не так. Но это честно. Ведь меня окружает общий почёт, и все достижения спецназа относят на мой счёт. Бойцы уже своими достижениями вознесли меня на головокружительные высоты. Теперь пришла пора их отблагодарить.

Вот и нам знак. Я тронул пластуна с места. Мы двигались в коридоре войск: справа гвардия, слева тяжёлая пехота. Вон и Раджеф. Махнул бы ему, если б было можно. Мой ящер перебирал лапами величаво и без излишней спешки — мои ребята без труда успеют за ним. И, поскольку моё средство передвижения покладисто держало нужный темп, я решился оглядеться.

Больше всего меня поразили, конечно, городские стены, вызвавшие у меня сейчас единственную ассоциацию: вполне себе готовая к штурму крепость. А всё потому, что меж зубцов и на стрелковых галереях было полно народу. Зеваки, разумеется. У местных жителей, несмотря на войну и городские беспорядки, маловато развлечений.

Стоило миновать ворота, как в глаза ударила слепящая роскошь приукрашенной к параду столицы. Если город и испытал на себе тяготы войны, если здесь и происходили уличные бои, то дома либо благополучно устояли, либо же их успели привести в порядок. Стены украшали флаги с символами императора, армии, отдельных графств, а то и просто атласные переливчатые полотна. И огромное количество цветов. Столько цветов разом я видел лишь однажды — в тот день, когда удостоился сразу двух наград от его величества. Для полного сходства недоставало только танцовщиц.

Впрочем, я поторопился: вон и танцовщицы. В руках у половины — длинные полосы ткани, другие искусно манипулируют огромными веерами, напоминающими диск Главнокомандующего. Никогда не думал, что колонны войск можно так гармонично сопровождать рядами полуодетых красоток, танцующих на ходу. Теперь главное не прилипнуть взглядом к чьим-нибудь округлым бёдрам или великолепному бюсту, соблазнительно подобранному узорчатой лентой… Стоп! Взгляд прочь, а то и с пластуна навернуться недолго!

Воздух был насыщен белыми и розовыми лепестками, мелкими, словно цветки сирени. Они кружили, будто первый снег, тёплый и ароматный, ласковый, как здешняя ранняя весна, и превращали окружающую роскошь и великолепие одной из трёх имперских столиц в волшебный мир, дышащий красотой. Иногда так чувствуешь себя в вишнёвых садах в пору цветения, но сейчас ведь не тот сезон. Магия? Усилия тысяч людей? А мне-то не всё ли равно? Всё равно. Можно просто любоваться.

Пластун величаво топал по брусчатке, за моей спиной ряды моих бойцов рубили почти правильным строевым шагом, и наше движение сопровождал не только звучный рёв труб, приятный уху, даже будоражащий, но и гул толпы. И не надоедает же им кричать! С высоты седла я мог полюбоваться и публикой, запрудившей обочины, но не переступавшей той условной невидимой черты, которая каким-то образом определялась в ходе шествий на любом имперском празднике.

Особенно приятно было посмотреть на женщин, конечно. Давненько я уже не видел нарядных, ладных, холёных дам. А тут-то какие милые, и как радостно и восторженно приветствуют нас! Молоденьких тоже предостаточно, каждая закутана в яркие узорные ткани, такие тонкие, что даже множество слоёв не может скрыть изящество их фигур. Но мне следует держать морду кирпичом и ни на что не отвлекаться.

Вступили и другие трубы, тоже звучные, с густым низким вибрирующим звуком. Площадь развернулась перед глазами — огромная, пожалуй, не у же Красной в Москве. Я помнил эту площадь и уже бывал здесь, помнил великолепные храмы, посвящённые трём основным богам имперского Пантеона, а также императорский дворец и огромную парадную лестницу, на которой его величество появлялся в ходе всех официальных мероприятий. Видимо, и теперь именно по этим ступеням Аштии предстоит подняться к законному утверждению своей прежней власти.