Грег Бир: Хорал забвения

Харка глубоко вздохнул.

— Он уже давно ничего не делает, и не все его мысли светлы. В сердце Изомага осталось много горечи.

— Он могуч, — добавил Шахпур. — Он может причинить тебе большое зло.

— Ты знаешь, мы не такие, как все, — продолжал Харка. — И не все прихоти Изомага я исполнил. За это он меня наказал.

— Но вы по-прежнему служите ему.

— У нас нет выбора. И сейчас мы предупреждаем тебя только потому, что это нужно Изомагу. Я бежал из Мална вместе с Кларкхэмом. Мы были сообщниками. Потом поссорились, и он взял верх. Он вылил из меня личность, как вино из кувшина. Теперь во мне пустота.

— Шахпур?

— Однажды Изомаг исполнился ненависти, и она породила в его мозгу недуг, как черви заводятся в гнилом мясе. Болезнь ослабляла его, и он отбросил тень. Но тень оказалась слишком сильной и не исчезала сама. Ее нужно было бросить на кого-то. Изомаг выбрал меня. Я ношу в себе его гнусный недуг.

Снова заговорил Харка:

— Вот как он поступил с нами, а ведь мы мало чем провинились перед ним. Если будешь дерзок, откажешься исполнить его желание, он сочтет это преступлением. И даже я, пустой сидх, содрогаюсь при мысли о том, что он может сделать с тобой и твоим спутником.

— Что ж, тогда я не буду дерзить, — ответил Майкл. — Он получит, что хочет.

— Чего лишились люди и сидхи, когда расстались? — вопросил Кларкхэм сразу после ужина.

Бек и Тик собирали тарелки, а Мора принесла на подносе графин бренди и стаканы.

— Одни лишились магии, другие — чувства направления. Соедините их снова, — а это рано или поздно все равно произойдет, — выиграют и те, и другие. Только вот как их соединить, чтобы не было неприятностей? Кто способен понять и людей, и сидхов?

Кларкхэм поднял стакан и предложил Майклу сделать то же.

— Уж конечно, не Тонн, — этот дряхлый волшебник потерял контроль над вселенной собственного изготовления. И не Валтири. И не Таракс, закоснелый человеконенавистник. Только гибрид.

Вечернее смакование бренди, очевидно, стало для Кларкхэма ритуалом. Майкл глотнул приятного на вкус, но слишком крепкого напитка.

— Каким образом? — спросил он.

— Каким образом я собираюсь их объединить?

Майкл кивнул.

— Исподволь, мой друг. Очень осторожно. Что к чему нужно добавлять: воду к кислоте или кислоту к воде? Старая алхимическая проблема…

— Всегда льют кислоту в воду. — Майклу вспомнилась миссис Перри, учительница химии.

— Да. И сидхов можно отождествить с кислотой, а людей — с водой… Переносить сюда людей не имело смысла. Сидхи просто оттолкнули их, изолировали. Но если взять некоторое число сидхов и возвратить на Землю… Есть надежда на лучший результат.

— Мы и сами неплохо справляемся, — возразил Майкл, но усомнился в собственных словах еще до того, как они прозвучали. — Нам не нужны сидхи.

— Майкл, на Земле хаос. Никто не умеет заглядывать в чужие мысли, и от этого люди злобны и эгоистичны. Ваши чудеса грубы и опасны, в них нет внутренней поэзии. Вы ведете войны, неизвестные даже сидхам, — с болезнями, стихийными бедствиями, собственным безумием.

— И вы хотите управлять смешением рас?

Кларкхэм кивнул.

— Да. А вы что, можете назвать имя гибрида, более подходящего для этой цели? Более сведущего, искусного, более… опытного?

Майкл отрицательно покачал головой.

— Вы можете стать просто мудрым и добрым учителем.

Мора встала за спиной у Кларкхэма, положила ладони ему на плечи. Кларкхэм накрыл ее руку своей.

— Я эгоистичен, как все кругом.

Майкл покосился на Харку, который прогуливался вдоль края патио.

— Это дело непростое, — заметил Майкл. — Оно, наверно, принесет отчаяние, злость.

Рассеянные шелковым пологом вечерние лучи и тусклые бумажные фонарики заливали патио мягким светом. Кларкхэм наклонился вперед и положил руки на стол. Между его ладоней возник образ: Земля, вполне реальная и так хорошо знакомая Майклу.

— Достаточно всего лишь воплотить на ней Песнь… при содействии людей и сидхов во главе с подходящим предводителем, то есть со мной… и бедам придет конец. Мир снова станет раем, как в былые времена…

— Амхара, — прошептала Мора. Ее лицо приобрело теплый вишнево-коричневый оттенок.

Шар, возникший меж ладоней, устремился к Майклу, но Майкл не отшатнулся. Земля расширилась, заполнила все поле зрения, и Майкл уже как будто пролетал сквозь облака, над лазурными морями, широкими белыми пляжами, джунглями и зубчатыми вершинами гор. Чистый воздух был наполнен ликованием, ожиданием чего-то удивительного и радостного. Образ исчез, лопнул как мыльный пузырь, но впечатление осталось.