Грег Бир: Хорал забвения

— Бедный грустный немец, — проговорила Мора, опустив глаза.

— К Малеру я не имел никакого отношения, — пробормотал Кларкхэм, не глядя на нее. — И к его сыну тоже. Это не моя работа.

Он вдруг спокойно, беззлобно улыбнулся Майклу.

— Юноша, я прошел через многое. Меня уже не остановить.

— Значит, вы прекрасно обойдетесь без моей помощи. Вы сочинили для меня сновидение, вот и придайте ему форму. Если я не способен заменить Колриджа, может, это удастся вам.

— Я не поэт.

— Конечно, не поэт. Вы паразит. Рветесь к власти, которой не заслуживаете.

— Я не паразит. В худшем случае, симбионт. На вас, кажется, слишком сильно повлиял Тонн, и вы неверно понимаете мои взаимоотношения с артистами и художниками. Я сотрудничаю с ними, вдохновляю их.

— Тонн сказал, что когда-нибудь у нас снова придут к власти поэты. Я не позволю вам стать диктатором.

Кларкхэм глубоко вдохнул и с присвистом выпустил воздух сквозь зубы.

— Похвальная храбрость. И глупость… — Он указал на Николая. — Взгляните-ка.

На скамейке лежал страшно изуродованный труп Николая. Под ним образовалась лужа крови. Кларкхэм поднял палец, и Николай обрел свой прежний вид.

— Я бы не прибег к столь примитивному методу, — продолжал Кларкхэм, — если бы имел дело с достойным противником. Но дело обстоит иначе. Поэтому условия будут таковы: или вы мне даете заключительную часть Песни, или Николай превращается в то, что вы видели. Но сейчас необходим перерыв. Слишком много эмоций. Мы должны поразмыслить, подготовиться.

— Мне не нужно готовиться, — возразил Майкл. Он дал Кларкхэму последний шанс, а Изомаг ответил только угрозой. — Я могу написать прямо сейчас.

— Я настаиваю на перерыве, — заявил Кларкхэм.

Мора равнодушно смотрела на розы в саду. Николай, как и накануне вечером, сидел с озадаченным видом. Он ничего не почувствовал.

— Пусть Мора покажет вам и вашему другу дворец. Здесь есть что посмотреть. Чертог наслаждений — весьма причудливое сооружение, и я не пожалел усилий для его восстановления. Хотелось бы, чтобы плоды моих трудов приносили максимальную пользу. — Он улыбнулся не без приятности. — А нашу игру закончим позднее. Сегодня чудесный день. Прошу. — Кларкхэм махнул рукой в сторону Моры и встал из-за стола.

— Будьте с ним поосторожнее, — говорила Мора, ступая по мраморно-ледяному полу. — Изомаг очень сильный чародей.

— Я знаю, что сильный, — согласился Майкл.

Она повернулась и с болью посмотрела на него.

— Тогда зачем же вы его злите?

— Я очень долгое надеялся, что он укажет мне путь домой и поможет людям в Царстве. А оказалось, ему нужна только власть. Он хочет стать вторым Адонной.

Мора медленно покачала головой, не сводя с Майкла глаз. Казалось, она немного жалеет его.

— Всей истины не знает никто. Так сказал Изомаг, и он, несомненно, прав. Во всем есть тайна и чудо.

— Он мне ничего не сделает, пока не получит то, что хочет… И потом… — Внутри опять зажужжали мухи. — Мне уже наплевать. Я на все согласен. Так что пойдем и покончим с этим.

Мора склонила голову набок.

— Неужели поэта с Земли нисколько не интересует возможность осмотреть Занаду?

Эти слова задели Майкла. Возможность действительно уникальная, но уже ничто, кажется, не в силах вызвать у него благоговейного трепета.

— Пожалуй, — пробормотал он.

— Тогда начнем отсюда…

У края гигантского шатра в окружении нескольких кедров начиналась черная мраморная лестница и вела в недра холма. Мора сняла фонарь с медной полки и пошла вниз первая. За ней почти вплотную ступал Николай. Майкл отставал от него на несколько шагов.

— Чем вы занимаетесь у Кларкхэма? — спросил Майкл.

— Делаю, что он хочет. — Голос Моры почти мгновенно утонул в свисте подземного ветра.

— А что именно? — допытывался Майкл, хоть и сознавал, что ведет себя бестактно.

— Когда Изомаг сюда пришел, тут было одно лишь море. Малн уступил этот край согласно Пакту. Изомаг был очень несчастен, у него ничего не осталось. Он потерял всех, кого любил. Остались только Харка и Шахпур, но они мало чем могли помочь. Он обладал силой, но ему не хватало…

Она подняла руку, и Майкл почувствовал, как Мора заглядывает в его ауру памяти в поисках подходящего слова.

— Вдохновения? — подсказал он.

— Да. Я тоже была одна. Меня изгнали за любовь к человеку. Я странствовала по морю, и Изомаг взял меня к себе. Он перестал страдать от одиночества, и к нему вернулась сила воображения. Тогда он и создал чертог наслаждений.