Юрий Белов - Четвертый вектор триады

— А тебе опять Суперы мерещатся? Подбери анус! Никакой он не Супер. Но на наших предсмертников действительно похож. Есть в нем что-то этакое… Даже не знаю что. Просто чую. Похож. Как там они чирикали? Эльф. Это Остроухий, что ли? Так вроде уши у него круглые были. Хотя под гривой не очень-то разберешь. Надо Шефу доложить.

— Ага. А что это за мурло у предсмертника в начальниках ходит? Запашок от него дельный идет. Наш он, Темный. А в списках агентов вроде не значится!

— Я уже навел справки. Есть он в списках, но не в наших. Инвольтирует его кто-то из сильников. От случая к случаю. Чмырь этот — гордец, сил нет. Мнит себя Великим Магом. Там у них записано, что в молодости был он боевиком, а потом вроде как магический дар у него усилился, и подался он в придворные колдуны. В общем, я думаю, разрешение на прямой контакт мы получим. Если, конечно, потребуется.

— Короче, за этого предсмертника могем быть спокойны. Никуда он от чмыря не денется.

— Угу. Давай глянем на другого. Чует моя задница, с ним мы еще наплачемся.

— Не боись! Теперь без взвода поддержки мы на него не попрем. Хватит одного дохлого Пернатика. А какое роскошное тело было! Высший класс! Я в нем два десятка руконогих играючи задавил. Только хрипели малость. А он его в решето! Как Спецкоманда взбесившегося порча. Жалко ведь, Ушастый! Свое ведь имущество, даром что казенное.

— Не ной. Без тебя тошно. Я с этой лямбдой совсем из графика наслаждений выбился. Ни одной гулянки за полцикла! Это же эйнджелство какое-то получается! Будто и не мужик вовсе. А ты о червяке своем жалеешь… Нам вот щас предсмертника агентшей травить, а она, тварь, так рулады выводит, из штанов выскакиваешь! У меня уже все в подживотье дрожит.

— Всегда ты, Струм, от своих вожделений зависел. Так и сдохнешь когда-нибудь из-за этого. Наверху не выдержишь — и в разгул. Там тебя и пристукнут.

— Не каркай! Давай лучше работать…

Лэйм

Отроги Великих Древних Гор

Преддверие рассвета

Первый Указатель Сан обнаружил ночью на краю Горелой Пустоши в глухой предрассветный час, когда духи гор перестают стонать, отдавая вчерашнее тепло распахнутому звездному куполу, жадно высасывающему остатки жизни из чахлой, полузасохшей травы.

Измученный непрерывными ментальными атаками, Сан двигался все медленнее, с трудом переставляя чугунные ноги. Каждый шаг давался все тяжелее. Волны гипнотического излучения с возрастающей силой накатывались на его мозг, и Сан прилагал огромные усилия, чтобы не подчиниться властному приказу, не повернуться спиной к этому ментальному ветру и не побежать назад. А ветер шептал, что стоит только остановиться, и тяжесть в ногах исчезнет, боль утихнет, и жажда перестанет обдирать горло сухой корявой рукой.

Сан упорно продвигался вперед, направляясь так, чтобы напряженность ментального поля все время возрастала. Вдруг в затуманенном болью сознании зазвучал детский голос из далекого прошлого. Сан с трудом разобрал слова. «Теплее, теплее, — говорила маленькая девочка. — Теплее, уже совсем тепло!»

Радость в детском голосе воскресила щемящее предчувствие находки. Вот уже его руки нащупывают крышку ивовой корзины, вот они проскальзывают в пыльную глубину, в кучу старого хлама… И вот, наконец, волна радости, ожидаемая заранее, и все равно сладостная, вспыхивает в его груди.

«Горячо!» — смеется маленькая девочка, и Сан вдруг обнаруживает себя на краю естественной впадины, между невысокими скалистыми холмами, у подножия Великих Древних Гор… И пятнадцать лет спустя…

Жажда и усталость продолжают вытягивать последние силы, но голова почему-то совсем не болит, и можно расправить сгорбленные упорством плечи.

Сан вдруг осознал, что ментальная атака прекратилась. «Я прошел первую мембрану», — сверкнула радостная мысль. Ученик сатвийских монахов хорошо помнил слова Третьего Патриарха:

Ментальный ветер стих, а значит, где-то здесь должен быть первый Указатель.

Распухший язык покрыт, кажется, коркой засохшей крови. Сухие глаза режет утренний ветер. И все же Сан терпеливо стоит на гребне воронки и внимательно впитывает рассеянную вокруг информацию. Тренированный мозг сатвийского послушника, проведшего несчетные часы в глубокой медитации, методично перебирает тысячи оттенков и сочетаний в поисках какого-либо намека, скрытой подсказки, знака, указывающего путь.