Владимир Плахотин - Браслет-2

— Тормози! — Пашка первым увидел занесённые снегом жилища полярников. — Вот они те самые Кэйси. Вместе с ихними кэйсюками…

Станция прилепилась у самого побережья. Процесс вырезания уже был знаком и много времени не отнял. Одну из граней айсберга я сразу стал резать под углом, чтобы потом ещё с пандусом не возиться. В качестве подъёмника для особо любопытных.

— Высоту «кирпича» действительно меньше сделаем? — посоветовался я с Пашкой, прежде чем нырять вглубь ледового покрытия. — Не разломится при переезде?

Тот задумчиво подвигал своими выразительными бровями:

— Хм! Ну, это зависит от того, куда положим «бутерброд». Австралия — сплошь пустыня и только на востоке у неё полоска, пригодная для жизни. В пустыню лёд мы уже клали. Сам видел, что из этого получается. Значит, отпадает… — размышлял он вслух. — На восточном побережье им и так самим жить негде. Ещё мы тут со своим подарком… Может, на воду положим? Возле одного из ихних мегаполисов? Чтоб сразу заметили, да помогли бы чем-нибудь? Как тебе такой вариант?

— Да давай… — пожал я плечами. — Вроде ничего страшного…

— Нет, — тут же отмёл он и продолжил оттачивать свою мысль. — Тут тоже есть один негативный момент. Прикинь: как только «пирожок» опустим в воду, сразу же небольшое цунами побежит к берегу. Соображаешь? А там люди отдыхают. Неприятности могут быть.

— Блин! Тоже верно… Что ж тогда? На чём остановимся?

— Давай знаешь, как сделаем? Рядом с городом, но на берегу. Где-нибудь на отшибе. Пусть сами думают потом, как до дому добираться.

— Значит, по высоте надо меньше делать. Метров двадцать хватит, я думаю?

— Ляпи… Только тоже, как для пингвинов, в самом «кирпичике» срежь одну грань для удобства эвакуации.

— Понял. Но давай сначала место присмотрим.

Присмотрели. Невдалеке от Мельбурна (если карта нам не врала). Невысокое такое плоскогорье, покрытое густым тропическим лесом. Рядом, километрах в двух, по трассе бегала разнокалиберная автоживность.

— Вот сюда и выгрузим, — кивнул Пашка. — А дальше — пущай автостопом. Или вон, на своих вездеходах. Если, конечно, горючка ещё осталась. Небось, уже будут в своём царстве-государстве. Не заблудятся.

Дальше — уже дело техники. Подрезали, аккуратно подняли, сунули в окно, опустили на присмотренную территорию. Лесом, конечно, пришлось пожертвовать. Но — ничего. Оклемается. Лёд растает, и деревья восстановятся.

— Закрывай! — махнул Пашка. — Поехали дальше!

Пока я осваивал антарктическую целину, то бишь до рези в глазах всматривался в девственную белизну пролетавшей под нами однообразно холмистой заснеженной местности, Пашка пытался прочитать на карте название следующей станции. Он потихоньку кряхтел, сопел, стараясь не отвлекать меня, наконец, не выдержал:

— Вовчик, чё-то я вообще плохой стал…

— Что такое? — Я притормозил, дабы во время трёпа не промахнуться мимо жилья.

— Да вот, что здесь написано? — ткнул он в красный квадратик, обозначающий полярную станцию.

Я хохотнул:

— Да это ж по-французски!

— А то я сам не вижу! Дурвиль какой-то… Да и ещё и Думонт…

— Ну и зачем оно тебе? Станция, да станция она и есть. С нас что, отчётность будут спрашивать? Главное, знаем куда положить опосля изъятия. О, видишь? Написано: «Франсе».

— Вижу. Но знать бы хотелось…

— Открой словарь французско-русский. И найди, как оно читается. Чего корячиться?

— Та ну… Я и в английском-то, как свинья в апельсинах, а ты мне лягушатников подсовываешь. На фиг! Пусть будет Дурвиль.

— Ну, как знаешь. Далеко там ещё?

— А ты думаешь, я знаю, где ты тормознул? Ориентиров-то: слева — море-окиян, а справа — сами знаете, что… И всё везде одинаковое.

— Ладно, летим дальше…

Довольно долго нам ничего не попадалось. Прибавить скорости я не решался, чтобы, не дай Бог, мимо не проскочить. А таким черепашьим шагом ещё неизвестно, сколько пилить до того «Дурвиля», как обозвал его Пашка. Навстречу нам летели мощные снеговые заряды, порой ослабляя видимость до нуля. Хорошо, хоть нашему «лобовому стеклу» дворники не требовались. А то б запарились чистить.

— Может, выше подымемся? — с кислой миной предложил мой порядком истомившийся помощник. — Сверху-то оно…

— Ну да! За облаками много ты увидишь!

Береговая линия несколько раз основательно вильнула и вышла на относительно прямой участок. Ну, если не считать скопившиеся у берега ледяные заторы. Ветер нагнал огромные массы отколовшегося льда и в беспорядке нагромоздил в прибрежной зоне. Эта безрадостная, шевелящаяся на водной поверхности панорама расстилалась до самого горизонта, насколько хватало глаз.