Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.

— Твои сыновья ушли сражаться за тебя! За твой дом! За Империю! Пусть на меня обрушаться проклятья всех подземных демонов, если это было не так, и если они не были теми достойными солдатами, какими я их помню! — ответил Ли не менее яростной тирадой. — Так значит, вы недовольны, что ваши сыновья умирают за вас! Недовольны тем, что они спасают свой город и свою страну! Да если это так, то лучше и вправду убейте меня здесь, на этом самом месте, но только не терзайте меня столь низким зрелищем!

Все больше взглядов устремлялось в землю, все больше глаз опускалось, не в силах смотреть на Ли, и с каждой секундой угасала прежняя ярость и злость. Молот мастера Мусы с грохотом рухнул на мостовую. Стыдливо пригибая спины, выходили из толпы ополченцы, занимая место рядом со стражей в воротах.

— Хватит! Хватит смертей и боли! Идите по домам, успокойте и образумьте остальных! Ведите себя, как следует верным подданным Посланника Неба, и помните, что никто не требует от вас большего…

— Боюсь, что долг верных подданных Императора требует от них как раз другого, уважаемый тайпэн! — слова, раздавшиеся над притихшей толпой, были произнесены сильным уверенным тоном, нетерпящим возражений.

Мун Гжень в сопровождении десятка конных наемников неторопливо прокладывал себе путь через людское собрание, возвышаясь над всеми на роскошном породистом жеребце. Горожане расступались, давая ему дорогу, и вскоре купец оказался у самых ворот поместья, где его, молча, поджидал Ли.

— То, что происходит сейчас, достойнейший Сяо Хань, результат авторитарной и деспотичной политики проводимой дзито О–шэем, и вы тоже невольно, но стали инструментом его влияния, — Гжень демонстрировал такую уверенность и вальяжность, что, как ни странно, его слова казались даже более убедительными, чем, если бы их произносили с яростной и пламенной уверенностью. — Но еще не поздно понять, что происходит, и кто всему виной. Люди будут рады увидеть вас на своей стороне.

— Теряешь контроль над ситуацией, Мун? Выходит результат происходящего на самом деле и вправду, связан с тем, что ты, окончательно потерял всякую почтительность и элементарный страх из–за непомерно раздувшегося кошелька и собственного самомнения? — тягуче пропел звонкий насмешливый голос.

Расступившиеся манериты пропустили вперед Нэйке О–шэй, которую сопровождал седой старик в строгом синем облачении имперского служащего. Жена дзито была одета в черное, подчеркнуто неброское, платье с высоким воротом и широкими руками, украшенное лишь тонким золотым шитьем. Еще некоторое время назад появление здесь этой женщины и городского судьи Санго Кхана привело бы к самым непредсказуемы последствиям, но сейчас толпа отреагировала спокойно и даже с некоторой долей привычного благоговения.

Окинув людей, заполнивших улицу, таким презрительно–разочарованным взглядом, что многие из недавних бунтовщиков стыдливо вжали голову в плечи, Нэйке вновь обратилась к Мун Гженю в прежней снисходительной манере.

— Ты заигрался в свое маленькое торговое царство, Мун, и сегодня это перешло все разумные границы.

— Я знаю, что это ты подталкиваешь своего мужа и его прихлебателей против торговых домов, — не сдерживаясь, зашипел торговец, — и ты желаешь абсолютной власти куда больше, чем он. Но тебе не удастся продолжать наши притеснения, я не для того копил обиды и злость все это время…

— Быть может, ты копил их потому, что за семь лет нашего знакомства, несмотря на все усилия и подарки, так и не смог затащить меня к себе в постель?

На лицах у многих появились улыбки, откуда–то послышались сдавленные смешки, а манериты, так те вообще расхохотались в полный голос. Ли удивленно сморгнул и посмотрел на Нэйке, та в ответ лишь чуть приподняла изящную правую бровь, намекая, что все вопросы лучше задать потом. Мун же побагровел, как вареный рак, его лицо перекосилось гневом, и следующие его слова показали, что купец окончательно потерял над собой всякий контроль.

— Ты, может быть, и думаешь, что заправляешь всем в этом городе, смазливая сука, но мы поставим тебя на место! Дом Гжень не настолько слаб, чтобы пресмыкаться перед какой–то провинциальной мразью, высасывающей из нас последнюю кровь!

Рука Ли сама легла на рукоять меча, но Нэйке опередила его.

— Ты смеешь оскорблять меня, Мун? Что ж, это твое право. А мое право — требовать возмещение за слова, оскорбившие честь и имя супруги императорского ставленника дзито О–шэя, лично присягнувшего тому, кто следит за всем с высоты Нефритового трона. У меня достаточно свидетелей, которых я могу призвать для судебного разбирательства, если ты, конечно, не готов ответить за все немедленно.