Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.

— Дурак, — еле слышным шепотом вымолвила Каори. — Великие предки, какой же наивный дурак. Ну, почему мне достался именно такой…

Ли на мгновение остановился и оглянулся назад.

— Это мой Путь. И если ему суждено закончиться здесь, значит, так и нужно. Но я сам выбрал его, без чужой воли и чужих требований. Прости.

— Дурак, — бессильно выдохнула девушка, не в силах больше сдерживать отчаяние и слезы.

Людское море уже колыхалось на подступах к поместью. На башнях гарнизона появились красные штандарты, знаменующие тревогу и предупреждение. Часовые один за другим дробно забили в бронзовые гонги.

У входа на территорию поместья стояло лишь несколько стражников с копьями и полдюжины манеритов с обнаженными саблями. Все они, молча, наблюдали за приближающимися горожанами, но даже и не пытались куда–то уйти или отступить. При появлении Ли суровые лица караульных и кочевников озарились спокойными, но безрадостными улыбками.

Дзи вышел вперед и, по–прежнему не вынимая меча, просто замер в ожидании. Из проулков на главную улицу выплескивались все новые и новые группы возмущенных жителей, и вскоре на всем открытом пространстве между домами уже просто не было свободного места. Несмотря на горячность и взбудораженный настрой, бунтовщики все же прекрасно смогли понять кто, стоит у них на пути, а его спокойное поведение и молчание даже несколько смутило тех, кто двигался в первых рядах.

— Тайпэн! У нас нет к тебе претензий, посторонись, и никто не тронет тебя и тех, кто будет также благоразумен, — рослый наемник в тяжелом кольчужном доспехе первым обратился к Ли. — Нам нужен дзито и только он!

— Тогда вам придется убить меня.

Толпа замерла, качнулась вперед из–за того, что задние ряды продолжали напирать, не видя, что твориться в воротах, и чуть отхлынула назад. На вопросительные крики тех, кто стоял позади, быстро и коротко ответили те, кто стоял ближе. Несколько неуверенных воплей в духе «Да убейте его!» быстро сменились той относительной тишиной, какая, конечно, возможна при столь многолюдном сборище.

— Тайпэн, не будь глупцом, — наемник недвусмысленно взвесил в руке свой обоюдоострый меч, манериты и стражники за спиной у Ли сразу же придвинулись поближе к командиру.

— Глуп тот, кто не может сдержать данной клятвы. Тот, кто умирает ради данного слова и присяги, достоин уважения и жалости, ибо не смог продолжить Служение, которого был, безусловно, достоин. Ты знаешь, что это за цитата, десятник Кай?

Наемник вздрогнул, когда Ли назвал его по имени. Умение тайпэна помнить и узнавать в лицо любого, с кем он хоть раз общался, давно стало одной из новых легенд Ланьчжоу.

Сам дзи лишь удивлялся открытой у себя способности. Он плохо помнил детство, а в дзи–додзё, где дни были похожи один на другой, а новые лица появлялись совсем не часто, знать и помнить всех, не было чем–то сверхъестественным. Но как выяснилось уже на новом месте, Ли был способен держать у себя в голове сотни лиц и имен, послушно извлекая их из памяти в нужный ему момент.

— Это одно из наставлений для будущих дзи, десятник. В нем говорится о том, что долг не может быть превыше чести и совести, если только он сам не является ими. Ты можешь убить меня, но я не уйду. Давай же!

Резкий выкрик смутил людей еще больше, хотя через толпу уже активно проталкивались те, кто, похоже, был настроен действовать куда более решительно.

— Я помню тебя на поле при Лаозин, Шун Кай! Ты был первым, кто прорвался сквозь ряды карабакуру и сошелся в поединке с их предводителем! Твой удар, срубивший ему голову, был великолепен! Так повтори его! Это будет намного проще, ведь я не стану сопротивляться!

Под напором дзи наемник сделал несколько шагов назад, его рука с мечом окончательно опустилась, а взгляд из нахального и решительного стал каким–то нервным и испуганным. А еще в нем был стыд, которого и добивался Ли. Отвернувшись от «раздавленного» десятника, дзи обратился к другому человеку, как раз из числа тех, кто так спешил пообщаться с ним поближе.

— И вы здесь, уважаемый мастер Муса? Вижу у вас в руках ваш прекрасный кузнечный молот, и этот шлем, вряд ли, сохранит мой череп в целости, если ударить им с оттяжкой от самого плеча. С размаху!

Известнейший кузнец Ланьчжоу, огромный коренастый с абсолютно лысой головой и одутловатыми щеками яростно сверкнул глазами.

— У меня было три сына! Они пошил за тобой! И теперь их только двое, и один из них до сих пор не может встать из постели! — взревел Муса, накручивая сам себя.