Сергей Девкин: Дзи. Чужая судьба.

Предупредительный крик Такаты и боевой инстинкт, среагировавший на движение сзади, позволил Ли обернуться на полкорпуса до того, как яри вонзилось бы ему в спину. Отклоняясь назад, он попытался перехватить копье руками, и это ему почти удалось. Плоский наконечник скрипнул по травяному узору, покрывавшему нагрудные пластины, не сумев пробить их, но едва не опрокинув Ли на землю. В следующую секунду самозваный Хань уже крепко держал древко оружия обеими руками.

Рядом мелькнула черная тень, и узкий прямой клинок с шипящим звуком вошел в горло дзи Гьяня, распоров полосу дубленой кожи, прикрывавшую кадык. Таката с силой провернула меч в ране, превращая тонкую кровавую струю в настоящий фонтан.

Позади Ли вновь возникло какое–то движение, окончившееся хриплым надсадным кашлем. Обернувшись, дзи увидел Анто Гьяня, упавшего на колени и все еще сжимающего в руке обнаженный цзун–хэ. Меч Ёми вошел тайпэну сзади в узкую щель между доспехом и шлемом, и вышел теперь с другой стороны, пронзив основание шеи насквозь. Къёкецуки, склонившаяся над еще живым Гьянем, уже ощерила клыки с довольно недвусмысленными намерениями.

— Не стоит, — остановил ее Ли. — От той гадости, что течет по его венам, вполне можно подхватить какую–нибудь заразу.

Ёми, хмыкнув, выдернула клинок и отпустила свою жертву, повалившуюся на землю уже бездыханным телом. И с этим последним лязгом рассеялась вся та веселая злость, овладевшая телом и разумом Ли, а на душе у него вдруг стало так спокойно и светло, как бывает, наверное, лишь у просветленного монаха, потратившего годы на медитации и воздержание, чтобы добиться вот этой самой гармонии с окружающим миром.

— А теперь, может быть, кто–нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

Группа воинов в блестящих доспехах появилась в воротах гарнизона еще в самый разгар поединка, но тогда на них никто, понятное дело, не обратил внимания. Во главе этого отряда стоял высокий широкоплечий мужчина, являвшийся, судя по облачению, тайпэном или очень высокопоставленным офицером регулярной армии. Его лицо скрывалось под черной густой бородой, растущей, казалось, прямо из шеи, но все же что–то в чертах его лица показалось Ли необычайно знакомым.

— Что–то не вижу вашей радости, тайпэн Хань, — ядовитый голос Мао Феня не сулил ничего хорошего. — Неужели вы не хотите поприветствовать собственного отца?

Чистые сухие казематы дворцовой темницы уходили в земные глубины, опускаясь намного ниже основания распластанной горы, вокруг которой ярус за ярусом обвивалась роскошным поясом древняя Хэйан–кё. Редкие масляные фонари разгоняли мрак серых коридоров и узких каменных мешков, когда императорские стражники совершали очередной обход с неизменной точностью и подчеркнутой безучастностью. Ли был единственным узником этой части подземелий, и это могло говорить лишь о его особом статусе — уважительном или особо опасном, точно этого дзи не знал.

О наступлении утра свидетельствовал завтрак в плетеной корзине, опушенный в яму дежурной сменой. При этом через решетку на Ли неотрывно смотрели стальные наконечники двух болтов, заряженных в мощные самострелы. Впрочем, стражники явно не слишком усердствовали в своих обязанностях, исполняя свой долг, как и положено бесстрастно и непредвзято. Сама тюремная яма стала для Ли одним из тех двух мест, которые он только и видел за последние шесть дней, с тех самых пор как конвой доставил его в столицу в закрытой армейской телеге.

Едва дзи успел закончить со скудной снедью, как наверху вновь раздались шаги, и тяжелая решетка откинулась вверх. Веревочная лестница, разматываясь, опустилась вдоль идеально гладкой стены, и старший караула велел Ли подниматься. Пройдя несколько длинных коридоров, они попали в уже знакомую пленнику комнату, где тюремный кузнец привычно и сноровисто заковал Ли в стальные кандалы со свинцовыми грузилами. Обычно узников этой темницы держали в цепях постоянно, но для молодого дзи и в этот раз было сделано исключение.

Неторопливо сменяли друг друга одноликие выскобленные переходы и длинные старые лестницы, каменные ступени которых за столетия округлились и были отполированы почти до зеркального блеска десятками тысяч ног. Как и каждый предыдущий раз, Ли вели по новому маршруту, даже, несмотря на плотный черный мешок, надетый на голову заключенного.

То, что они вошли в большую дворцовую приемную, дзи определил, когда подкованные сапоги стражников перестали звонко грохотать по граниту, гулко ступая теперь по полу из резных деревянных плиток. С неизменным скрипом отворились двери тронного зала, и только когда они же лязгнули, смыкаясь за спиной у вошедших, охранники сняли мешок, давая Ли несколько мгновений чтобы привыкнуть к яркому свету, заливавшему помещение благодаря огромной открытой террасе, тянувшейся с восходной стороны здания. За ней, далеко внизу, почти до самого горизонта раскинулась столица Империи — шумная, многолюдная, веселая, пребывающая в бесконечном движении, но вместе с этим степенная, несокрушимая и мудрая, как само время.