Ядвига Войцеховская - По эту сторону стаи

- Чёртовы люди, - угрожающе повторяет он, глядя на неё.

Снаружи лето, но Долорес уже начинает понимать, что мир снаружи и этот каменный мешок - две большие разницы.

- Обязательно любезничать с собаками именно на моей горе? - мрачно спрашивает он.

- Это был волк, - говорит Долорес, всё ещё трясясь. И непонятно, от чего больше: от встречи с волком или с милордом Уолденом.

- А я говорю, собака, - он повышает голос. - Последнего волка в Британии пристрелили триста лет назад.

- В-волк, - Долорес твердит своё, просто чтобы не молчать.

- Пей! - велит он, и бутылка оказывается у неё в руках.

Шотландский виски в бутылке, заляпанной так, что стекло кажется матовым. Долорес понимает, что, если она всего лишь поднесёт эту бутылку ко рту, её немедленно стошнит. Она не смогла бы сделать и глотка ключевой воды оттуда же, откуда только что пил он.

- Не надо, - брезгливо говорит она.

- Пей, сказал! - Макрайан рявкает так, что из дымохода с шумом падает пласт сажи.

- Не... - начинает она... и встречается с ним взглядом.

Виски обжигает горло, но зато становится тепло. Как хорошо. Как в полдень, солнечный, жёлтый, такой же, как жидкость за грязным стеклом. Всё будет просто превосходно, ведь он так сказал.

- Где госпожа? - спрашивает Макрайан.

Долорес не знает, где госпожа. Она сама хотела бы это знать. Ведь хотела же, правда? Делать ровно то, что велено, не больше и не меньше, день за днём, и хорошо знать своё место. Она что-то говорит, точнее, всё, что знает и даже то, что еле помнит... Исчезнувшая опека владетеля, внезапно открывшиеся ворота и мокрое шоссе, женщина в кофейне, изменившаяся за три года, почти неузнаваемая - и узнанная Долорес только по выжженному на плече зигзагу... развалины под Нью-Кастлом, никому не нужные, мёртвые, но кем-то защищённые снова... Ведь ему непременно надо знать, что с хозяйкой, и она расскажет... расскажет...

Наконец, Макрайан отворачивается и Долорес приходит в себя. В голове гудит, в животе образовался комок, и вот он начинает подниматься вверх и уже подкатывает к горлу. Она еле успевает отбежать в угол, и там её выворачивает наизнанку.

- Близзард следовало научить тебя пить, - говорит Макрайан, равнодушно созерцая заблёванный пол. - Ты что, испанка?

- Нет, - Долорес едва может выдавить это короткое слово. Ей кажется, что, произнеси она ещё хотя бы букву - и всё начнётся по новой.

- Тогда почему "Долорес"? - интересуется он.

Она молчит.

- Я задал тебе вопрос, - напоминает Макрайан, прикладываясь к бутылке.

- Нипочему, - неожиданно для самой себя брякает Долорес.

- Ответ неверный, - он отвешивает ей оплеуху. - Так почему "Долорес"?

- Иди к дьяволу, - невнятно говорит она, держась за щёку.

Страх куда-то исчезает, когда вопрос "истина где-то рядом" больше не актуален.

- Мы с тобой уже тут, красавица. У дьявола, и в самой заднице, - совершенно резонно говорит Макрайан - и на Долорес обрушивается стена мучительной боли.

Сколько это длится, неизвестно. Секунду или час спустя она обнаруживает себя стоящей на коленях и созерцающей красные капли, падающие вниз и разбивающиеся о грязный пол. Долорес со всхлипом втягивает воздух и ощущает на языке вкус собственной крови.

Вкус ответа на все вопросы.

- Ты так и не сказала, откуда взялась "Долорес", - слышит она. - Присобаченная к фамилии О`Греди.

- Первое имя было "Дорин". А второе мама придумала в честь девушки из бразильского кино, - да уж, шпиона из неё бы не вышло. Ладно, какого чёрта? Всего-то сказать своё имя.

- Дорин...

- Долорес, - перебивает она.

- Забудь. До восемнадцатого века людям было вполне достаточно одного имени - первого. Чем быстрее отучишься от человечьего дебилизма, тем тебе же будет лучше, - он начинает злиться. - Дорин.

- Долорес, - снова упрямо повторяет она.

Выясняется странная вещь: после Близзард-Холла - и после нескольких лет серьёзных опасений попасть в комнату с мягкими стенами - её, оказывается, не так-то легко напугать.

- Я буду пороть тебя до тех пор, пока кожа не начнёт слезать со спины клочьями, - тихий голос Макрайана становится похож на рычание. - До тех пор, пока не выбью из тебя всю дурь.

- Может, лучше убьёте? Сразу? - советует Долорес, чувствуя, как леденеют щёки.

- Не так быстро, красотка, - говорит он, подходя совсем близко - так, что она чувствует запах виски и немытого тела. Долорес снова чуть не выворачивает, как вдруг она понимает, что сейчас произойдёт.

"Ну, нет, мистер наместник или как вас там, - думает Долорес, холодея от собственной наглости. - Произойдёт, но не потому, что ты сильнее, а потому что я так решила. Чем раньше - тем лучше".