Олег Говда - Возвращение

— Да. Что это, Владислав Твердилыч?

— Никак тот кругляш, что ты в Одноглазой пещере взял? — не преминул вставить свои две копейки Титыч. — Точно он. Помнишь, я еще тогда советовал не выбрасывать его, а показать при случае магу. И что оно такое, Искра?

— Я не знаю… — пожала плечами женщина. — Никогда раньше самой не приходилось видеть… — Она так неловко замялась, что не заметить ее оговорку мог только слепой и глухой. Ни я, ни тем более Титыч к таковым не относились.

— Не видела, ну и нехай, — кивнул староста покладисто, беря в руки камешек и внимательно разглядывая его на свету. Я и не заметил, как день наступил. — Тогда поведай нам, что от других слышала.

— От других?.. — как бы сомневаясь, пожевала губами Искра. — Сказывали, что когда Симарглу становится скучно, он превращается в огне-камень и дается кому-то в руки. И если этот камень бросить в огонь, то Держащий дверь сам явится к человеку. В виде огненного… зверя…

— Гм, — недоверчиво хмыкнул староста. — Проверим?

— Э, нет! — Я решительно отобрал у Титыча огнекамень и сунул обратно за пояс, рассудив, коль он до сих пор там смирно лежал, то и еще пару часов потерпит. — На сегодня приключений достаточно. Тем более, прямо в хате. Ну как полыхнет все тут? Мало гоблины домов пожгли, так мы собственными руками в деревне пепелищ прибавим? Успею еще…

— Как знаешь, — немного разочарованно произнес староста, но спорить не стал.

— Вот именно. А если и не знаю, то чувствую… — Я помолчал мгновение и продолжил: —…что в первую очередь надо мне к Хозяину нашему сходить. Пока он и в самом деле о Выселках не запамятовал и домой не двинулся.

— Да пусть себе идет. Нам же лучше…

— Не узнаю я тебя, Титыч… Видимо, и тебе отдохнуть надо. Неужто не понимаешь, что тролль как забудет, так и вспомнить может. И вспомнит он не в лесу, а у себя дома. Как только похвастается новым именем. Оно тебе надобно? Чтобы к нам в Выселки вся его семейка заявилась? С проверкой своего имущества… и — голодная?..

От такой перспективы староста даже вздрогнул.

— То-то же. А значит, надо поторопиться… Так что ты, Ярополк Титыч, тут порядок наводи. Свист, тебе в Приозерном править. Хочешь сам старостой становись, хочешь — Дорофею помогай. А станет кочевряжиться старик — к Титычу отправь. Ну а тебе, Родион, — в Подборье отправляться. Я там никого не знаю, но ведь и ты не простой велит, а — принцип. Уверен — справишься. Понадобится помощь — опять-таки к Титычу или Свисту обращайся. А я, как управлюсь, так и покажусь народу. Добро? — и не давая им ответить, добавил знаменитейшую в свое время цитату, чуть-чуть изменив окончание: — Вот и хорошо. Цели определены, задачи поставлены — за работу, друзья…

— Провожатого дать? — только и сообразил староста, отступая к двери под моим прессингом.

— Нет, Титыч, тебе точно отдохнуть надо. Я что, по-твоему, не в состоянии в белый день найти следы от стада? Искра, пригляди за немощным… Рано ему еще на покой.

Выпроводив всех, я опять сел к столу и задумался. Даже при всей фантастичности ситуации концентрация божественности на один квадратный «Я» конкретно зашкаливала. Попросту говоря: превышала любые (три ха-ха!) разумные пределы. Фрэвардин — раз. Эммануил — два. Его попутчик Дух — три. Я, как свалившийся в этот мир из «прекрасного далека», — четыре. И Огненный крылатый пес Симаргл — пять!.. Это, если не считать красавицу цыганку, явно работающую на одну из потусторонних и пока еще не проявивших себя фирм. Шесть… Интересно: какова критическая масса такого компота? И как скоро ждать грандиозного «бум»?

— Есть будешь, Влад? А то у тебя уже аж глаза ввалились…

Голос Листицы доносился словно из другого мира.

— Что? Есть?.. — я ответил, не задумываясь, и забормотал в такт мыслям. — А что есть? А что есть, то и будем есть… Будем есть и будем… А почему будем, если уже есть?..

Хорошо Листица не вслушивалась в мое бессмысленное бормотание, больше всего походившее на заклинание.

Хозяйка поставила передо мной полумисок с малиновым вареньем. В одну руку сунула запотевший гарнец с молоком (где только хранила?), а в другую — толстую краюху хлеба. Я зачерпнул краюхой варенья, надкусил, запил. Зачерпнул, надкусил, запил… Хлеб закончился, я допил молоко и неожиданно понял, что охватившее меня наваждение спало. Мир по-прежнему обрел звуки и краски. Да, мне и дальше многое было странно и непонятно, — нашел чему удивляться в чужом мире, — но, как я уже сказал раньше другим, цели определены. Во всяком случае — ближайшие.