Михаил Попов - Наследник

— А было бы сложно, от тебя толку бы не было, — парировал я. — Объясняй, давай.

Фыркнув, Грязнуля, тем не менее, принялся объяснять:

— Ты должен представить и почувствовать, как касаешься этого пера и двигаешь в сторону. При этом ни в коем разе не должен напрягаться или расслабляться. Впрочем, я это уже говорил. Все дело в том, насколько ярко тебе удастся представить и почувствовать. Запомни — ощущения должны быть достоверными. Полностью сосредоточься и попробуй еще раз. Это должно быть, как если бы у тебя выросла еще одна рука. Невидимая. Ты ее чувствуешь, можешь ей что-то делать, но вот увидеть не можешь. Даже не так. Ты не просто должен представить, а именно увидеть, как это происходит, прочувствовать. Убеди свои глаза, что ты это видишь. И увидь.

Уставившись на нагло белеющее на столе перо, я несколько раз глубоко вздохнул и начал сосредотачиваться. В этом деле опыт у меня имелся. По роду работы, несколько лет назад, я довольно серьезно увлекся искусством Цигун. Серьезных результатов не достиг, но кой чему — спасибо хорошим преподавателям — научился. Даже прекратив регулярные занятия, все равно пару раз в неделю не забывал выполнять любимые комплексы упражнений. Так что сосредотачиваться на чем-то, полностью отключаясь от внешних раздражителей, умел. Увы, но и это не принесло желаемого результата. Перо все так же невозмутимо лежало на прежнем месте. Я виновато вздохнул.

— Все равно не получается.

— И не получится. — уверенно отрезал Грязнуля. — Кто ж так сосредотачивается? Глаза остекленели — словно у покойника, да и дышать почти перестал.

— Это такой метод сосредоточения, — пояснил я. — По-научному, вход в ИСС — измененное состояние сознания. Я несколько лет изучал Цигун. Внутренний и внешний.

— А что это? — спросил кот с любопытством.

Я как можно более доступно объяснил, что такое Цигун, разницу между внутренним и внешним, и не удержался похвастать, что во внешнем добился неплохих результатов.

— И часто тебе на улицах приходится ходить босиком по битому стеклу? — заинтересованно спросил Грязнуля.

— Да нет, вообще не приходится. — не заметив хитрого прищура желтых глаз, попался я.

— Тогда, значит, тебя часто бьют по голове палками?

Почувствовав неладное в его голосе, я отрицательно помотал головой.

— Так зачем тебе вся эта ерунда нужна?! — неожиданно заорал на меня кот. Я невольно вздрогнул. — Забудь эти штучки! Может они для китайцев и хороши, но не для русского человека. Слишком они другие.

— Русский с китайцем — братья навек… — некстати вспомнил я слова старой песенки.

— Ну и катись к своим братьям! — сверкая глазами, вскричал кот. — Может они тебя научат. А я отказываюсь. Все. Баста!

Он демонстративно отвернулся. Вот нервная животина! Я мысленно плюнул и вытащил сигарету. Черт! Пожрать бы надо, а то вторая сигарета подряд на пустой желудок. Докурив, я почувствовал, что раздражение немного утихло.

— Грязнуля, а Грязнуля, — вкрадчиво окликнул я кота. Не поворачивая голову в мою сторону, он дернул ушами. — Грязнуля, давай мирится, а? Ну, сделал я не то, а ты то на что? Ты, как наставник, должен спокойно объяснить мою ошибку и помочь найти правильный путь. Это первая заповедь преподавания. Кому как не мне знать? Как-никак, десять лет этим занимаюсь…

Похоже, кот и сам уже это понял. Он с готовностью развернулся.

— Ладно, забыли. Не прав я. Только что поделать — нервы, возраст у меня уже не тот. Давай еще раз, только уже без этого твоего… цигуна. Просто сосредотачиваешься и представляешь.

Я вновь постарался выполнить задание. Чем упорнее я представлял, что перо сдвинулось в сторону, тем меньше становилась уверенность в том, что могу это сделать. Проклятое перо никак не желало поддаваться моим мысленным уговорам.

— Все, не могу больше. — устало откидываясь на спинку кресла, выдохнул я. Только теперь я заметил, что на лбу от напряжения выступил пот.

— Эх, бестолочь. Я же говорю — не напрягайся. А то вспотел, словно огород вскопал, а толку ни на грош.

Я виновато развел руками. Учту, мол, на будущее. От резкого движения в животе требовательно квакнуло.

— Может, прервемся на завтрак? — робко предложил я.

— Ни-за-что! — категорично отказался Грязнуля. — Как говорят в народе — сытое брюхо к ученью глухо. Вот когда перышко сдвинешь, тогда и поедим.

Я с тоской посмотрел на злополучное перо. Похоже, завтрак предстоит нескоро.

Прошло вот уже четыре часа, а перо как лежало, так и оставалось лежать. Измотанный бесплодными попытками и язвительными замечаниями мохнатого наставника, я потихоньку начал вскипать как пузатый самовар. Бурчащий от голода живот только подливал масла в огонь. После очередного ехидного замечания кота, я не выдержал.