Михаил Попов - Наследник

Борода шевельнулась выставляя на обозрение два ряда крепких желтых зубов.

— Боруэль, надо же, какая встреча! — Обращаясь к ангелу воскликнул Петр. — А я тебя, грешным делом, не признал. Проходи, проходи…

Он посторонился освобождая проход. Едва мы перешагнули порог, калитка с треском захлопнулась. Петр окинул меня подозрительным взглядом.

— Это что и есть тот, о котором столько гово…

— Когда ты приведешь себя в божеский вид, а, Петр? — Обрывая его на полуслове, быстро спросил ангел, выразительно посмотрев в глаза.

Поняв, что сказал что-то не то, Петр покраснел от смущения и послушно принял предложенную ангелом тему.

— А чем мой вид плох? Между прочим в этом самом виде я с Самим на тайной вечере был. И ничего!

— Я думаю две тысячи лет назад твоя хламида была почище. — Язвительно заметил ангел. — Да и сам ты был почище…

Напустив на себя безразличный вид, Петр запустил руку запазуху и с видимым наслаждением поскреб крепкими ногтями волосатую грудь.

— Начальство прикажет — сменю. — Подвел итог разговору Петр, и демонстративно отвернувшись от ангела, заговорщицки подмигнул мне. — Не робей, паря. Все мы человеки. Ты забегай как-нибудь. Мне вчера такую амброзию подвезли! М-м, пальчики оближешь!

Ангел скривился, а я напротив, почувствовал легкую симпатию к этому человеку… или духу?

— Ладно, — махнул рукой ангел. — Не досуг нам с тобой лясы точить. Нам пора.

Петр покладисто кивнул и как только ангел отвернулся, успел мне шепнуть:

— Как от этого зануды отвяжешься — забегай.

Кивнув, я поспешил за удаляющимся ангелом.

— Здесь воспевают хвалу Господу нашему. — Торжественно объявил ангел, едва мы ступили под сень раскидистых деревьев. — Это место и есть райский сад.

Из глубины сада доносилась ужасающая слух какофония звуков. Нестройные голоса вразнобой выводили каждый свое, перемежая истошные вопли звоном расстроенных струн. Заметив мои широко распахнувшиеся глаза, ангел смущенно пояснил:

— Среди праведников редко попадаются с хорошим слухом и голосом. Казалось бы, за сотни лет могли спеться, но, увы…

— Так может, стоит прекратить этот «концерт»?

— Ни в коем случае! — Запротестовал ангел. — Как вы только могли такое предложить, Максим? Славословия должны звучать днем и ночью, поймите меня правильно! Это главная привилегия праведников. Каждый день для этого отбирается несколько сотен душ и направляется сюда.

— А их кто-нибудь спрашивает, хотят они петь или нет? — Поинтересовался я.

Ангел презрительно фыркнул и отвернулся, давая понять, что отвечать на этот вопрос он не будет. По мере того как мы углублялись в райские кущи, какофония усиливалась. Однако усиливались и умопомрачительные запахи невиданных на земле цветов, деревьев, трав. Я жадно вдыхал эти ароматы, пока голова не закружилось от избытка кислорода. Но даже тогда не смог удержатся от искушения дышать глубже.

Туман клубился и здесь, однако сочные зеленые верхушки высокой травы гордо возвышались над мягкими белыми облаками. Никаких тропок, во всяком случае, мне, видно не было, но ангел уверенно двигался вперед ориентируясь по одному ему известным приметам.

Наконец чарующий лес остался позади. Но то, что открылось за ним, вовсе лишило меня дара речи. Впереди, раскинувшись в стороны, на сколько хватало глаз, окруженный роскошным парком с обилием фонтанов, возвышался дворец. Даже не дворец, а Дворец.

Не обращая внимания на фонтаны, рядом с которыми петергофские выглядели жалкими лужами, я зачарованно смотрел на архитектурное чудо.

Довольный моим изумлением, ангел выпятил колесом грудь.

— Сам Леонардо приложил руку. Да и остальные…

Кого он подразумевал под остальными, я даже не спрашивал. Хватило и упоминания о Леонардо да Винчи.

Дворец поражал своей красотой и непередаваемой мощью. Высоко вверх уносились исполинские колонны, покрытые сплошь барельефами с изображением библейских сцен. Широкая, словно автотрасса, белокаменная лестница взбегала сотней ступеней к виднеющимся далеко впереди дверям из чистого золота, усыпанным драгоценными камнями. Переливаясь в лучах солнца, драгоценные камни отбрасывали мириады искр. Режущее глаза сияние складывалось в большой сияющий крест, грозно нависающий над лестницей.

Я перевел взгляд на уходящие в невообразимую даль стены. Полированную до зеркального блеска строгость мраморных плит кое-где нарушали яркие цветные пятна оконных витражей, все на ту же библейскую тему. Дух захватывало при одной мысли о могуществе создавшего все это великолепие.