Энгус Уэллс - На путях преисподней

Следующая атака Избранного заставила Ашара отскочить назад. Копыта выбили короткую дробь по каменным плитам, Ашар запнулся о подножье своего трона и чудом удержал равновесие. Пятясь, он поднимался все выше, пока его бедра не коснулись края сидения. Дальше отступать было некуда. Он взревел, лицо Кедрина обдало зловонием, меч взлетел над головой. Сталь отразила пламя свечей и запылала, словно клинок был из огня.

Кедрин шагнул на первую ступень лестницы, ведущей к трону. Все его мышцы напряглись. Он снова поднял меч и бросился на врага, словно не замечая падающего на него клинка. Острие вошло в брюхо Ашара. Кедрин со всей силы толкнул рукоять, как будто хотел заодно пронзить базальтовое сидение. С ним была вся мощь Эстревана, благословение Госпожи. Он вложил в этот удар возмездия всю свою боль и ярость. Склонившись у подножия трона, он почувствовал, как меч Ашара опускается ему на спину — уже безвольный, бессильный причинить ему вред. Ашар выпустил свое оружие. Когтистые лапы вцепились в сияющее лазурью лезвие, пригвоздившее властелина преисподней к его нечестивому трону. Копыта яростно забили у самого лица Кедрина. Откатившись в сторону, он увидел, как меч Ашара, крутясь, скользит по полу. Юноша приподнялся, огляделся и медленно встал на ноги, не сводя глаз с существа, которое верещало и корчилось перед ним.

Меч Друла пронзил хозяина преисподней насквозь. Вцепившись в его рукоять, Ашар выл, словно лазурное сияние, исходящее от талисмана, жгло его скрюченные пальцы. Оно все ширилось, обволакивая лазурью повелителя лжи и его трон. Ашар выпустил меч и конвульсивно прижал ладони к груди. Глаза сощурились, из уголков брызнули кровавые слезы. Движения становились все более вялыми. Наконец он обмяк и затих, руки повисли по бокам, уродливая голова свесилась на грудь. Кедрин оглядел поверженного врага, но так и не смог убедиться, что тот мертв. Он посмотрел по сторонам в поисках клинка, чтобы снести противнику голову.

И увидел, что на полу лежит меч Ашара. Сталь отражала голубое сияние, но сама уже не светилась. Паучья лапа на его навершии разжалась, и талисман, который прежде носила Уинетт, покатился по каменным плитам. Казалось, он только и ждал момента, чтобы покинуть нечестивое творение бога обмана. Кедрин положил Камень на ладонь и ощутил, как в нем слабо трепещет жизнь.

Он забыл об Ашаре, ярость покинула его, глаза наполнились слезами.

— Уинетт! — простонал юноша и медленно побрел к двери. Ноги перестали повиноваться, словно налились свинцом.

Когда Кедрин покинул тронный зал, талисман засиял ярче, трепет стал более заметным. Крепко сжав его в руке, молодой король шел меж мраморных колонн. Рот, казалось, забило пеплом.

Тепшен стоял на коленях у тела Уинетт. Он уже успел надеть на нее разорванное розовое платье. На животе ткань густо пропиталась кровью.

— Ашар повержен, — глухо произнес Кедрин. Опустившись рядом с Тепшеном, он вглядывался в милые черты, которые покинула жизнь, и слезы застилали его взор.

Кьо казался осунувшимся от горя. Он смотрел, как его друг гладит золотые волосы своей жены. Потом Кедрин поцеловал холодные губы Уинетт и закрыл ей глаза, не в силах больше выносить ее взгляда. Горе хлынуло через край. Он запрокинул голову и зарыдал в голос.

Тепшен хотел успокоить его, но вдруг замер, его раскосые глаза расширились. Дверной проем заполняло голубое сияние.

— Ты хотел бы вернуть ее? — спросил голос, глубокий и безмятежный. Рыдания замерли у Кедрина в горле. Он вытер глаза и медленно обернулся.

Она двигалась, окруженная светом, слишком ярким, чтобы рассмотреть Ее черты. Исполненная величия, Она излучала доброту, любовь и спокойствие. Это была Уинетт, Ирла и Сестры Эстревана одновременно — воплощение истины, чистоты и могущества. Кедрин безмолвно кивнул, не смея произнести ни слова, и Она улыбнулась с чарующей простотой.

Приблизившись, Она опустилась на колени подле Уинетт и бережно развела края разорванного платья. Кончики Ее пальцев едва заметно коснулись раны. Боясь нарушить священную тишину, Кедрин смотрел, как смыкаются плоть и кожа, как рана затягивается, и не остается ни шрама, ни царапины. Грудь Уинетт всколыхнулась, с полураскрытых губ сорвался вздох, словно она была в забытьи, а теперь приходила в себя. Веки дрогнули — и Уинетт изумленно ахнула при виде Женщины, склонившейся над ней.

— Госпожа? — проговорила она. — Я… пришла к Тебе? А Кедрин?.. — и умолкла: Кирье с улыбкой коснулась ее губ.