Елена Никольская - Змей подколодный

— Мы летим, что ли?

— Летим, — подтвердил маг, подхватывая её под коленки. — Так удобнее?

— Угу… А куда летим? Куда вы говорили? В школу эту?

— Мы же условились, — напомнил маг. — Но могу вернуть тебя обратно.

— Нет-нет! Послушайте, а вы не о гимназии говорили? Мне срочно нужно попасть к директору гимназии… классической, что ли… А директор — господин Айзенштайн. Вы его знаете?

— Господин Айзенштайн — это я. Скажи мне, ребёнок, с кем ещё ты повстречалась нынешней ночью?

— Ни с кем, — ответила Ольга совершенную правду. — Вы примете меня в гимназию? Я хочу у вас учиться.

— Какие перемены! — отозвался маг, но на его тон Ольга внимания не обратила, крутила головой, пытаясь осмотреться.

Бесполезно! Кромешная темень кругом — только за плечом мага подмигивала, кутаясь в тучку, зелёная луна.

— Скажите, а что это — серая зона Волгограда? Здесь же другой мир?

— Другой, — сказал маг. — Не вертись.

— Извините.

— Отчего же тебе вдруг понадобилось в гимназию? — спросил маг, и Ольга поняла, что о письме он не знает. Письмо подбросили. Оно было лишним. Его вообще не могло быть. Вампиры — лучше.

— Я хочу научиться бороться с вампирами, — ответила она. — Я их ненавижу!

— Научишься, — заверил маг. — Попробуй-ка ты поспать, ребёнок. У тебя ещё полчаса…

Уставшая до смерти, Ольга послушно надвинула кепку на глаза и уснула почти сразу. А проснулась, когда маг встал на ноги и опустил свою ношу.

Снова были сумерки — светало, наверное. Они стояли у массивных дверей, и на одной створке висела табличка. Ольга мельком углядела на табличке слово "гимназия", повернула голову на статую у входа, на широкую аллею, на сад, подступивший к зданию. Ничего сказочного… Она сняла куртку и протянула владельцу:

— Спасибо!

Имелось в виду сразу всё: одежда, спасение из вампирских лап, само знакомство, оказавшееся до невероятного уместным… Но спаситель среагировал странно.

— Реверанс! — холодно ответил господин Айзенштайн, директор гимназии. В точности, как старая герцогиня из недочитанного романа.

— Что-что?

— Реверанс, — повторил директор. — Выражая просьбу или благодарность, а также приветствуя или прощаясь, вы должны сделать реверанс. Впрочем, мадам Окстри вам всё объяснит. Идёмте, сударыня.

И граф опоздал безнадёжно.

"…на скамейке. И понимаю ведь, что не сплю!

Спал я дома, думаю, далеко отсюда, и сон мне снился уж точно другой.

Смириться с реальностью ещё сложнее, если глянуть вниз. Там стоит спортивная сумка, вроде бы знакомая. На ногах — кроссовки, которые я выкинул ещё в школе, точно помню. На левой ладони длинный свежий порез. А должен быть шрам. Я заработал его в драке, в девятом классе. Мне тридцать пять лет, и это совершенно точно…

Но сидеть здесь дальше и оглядывать себя смысла нет. Кованые ворота напротив скамейки распахнуты настежь — видимо, мне туда.

Спасательную экспедицию прошу считать открытой — во имя и во славу! Хотелось бы только знать, когда и какой валютой буду оплачены расходы…"

Сон Андрею снился такой: они с Лёшкой Гараниным сидели за столом друг против друга и пили пиво.

Андрей, домой явившийся среди ночи и на полном фургоне, пьяным ощущал себя и во сне. Лепшему другу, которого не видел лет двадцать, слова не давал, стучал кружкой по столешнице, допытывался, где лепший друг эти двадцать лет пребывал и почему знать о себе не давал, змей подколодный и шайтан поганый.

Лёшка сидел с ногами в кресле, попыток перебить не делал, улыбался смутно и виноватым не выглядел, а когда Андрей выдохся, повёл речи странные, но с детства знакомые и привычные. Объяснившись для начала в верной дружбе, рассказал, что вины его в долгой разлуке нет. Вляпался в историю — невероятную и неприятную, которую излагать сейчас не время и не место. И выходило из речей, что помочь змею, как всегда, один Андрей и способен. Делать это надо срочно, а если Андрей спасать его не может или не хочет, то пусть так и скажет! Да и пришёл-то он к Андрею больше от отчаяния, ни на грош не надеясь, что детская дружба выдержала испытание годами.