Larka - Алмазный венец севера

— А ваши никчемные жизни нас не интересуют, — и грубый толчок в спину послал парня вместе со вцепившейся в его ногу, и даже не мелкой, а именно что крупной дрожью трясущейся домовёнкой в темноту…

В залив скользнула призрачная тень. В другое время её куда яснее высветил бы свет заходящего солнца, однако сегодня светило пряталось за плотным покровом туч, щедро изливавших дождь. И всё же, оторвавшийся от шахмат смотритель маяка бросил лишь беглый взгляд в затянутое водонепроницаемой пеленой магии оконце, и даже не дёрнул заострённым ухом. Свои.

Свои — в данном случае это означало барк-скороход легендарного морского колдуна Лаэдрика из высокого дома Альв. Поговаривали, что блистательный волшебник и один из лучших учеников Архимага сейчас болтается где-то далеко в безбрежном Закатном океане, где у рыб обнаружилась какая-то странная, плесенью и слизью поражающая их болезнь. Однако, что такое хорошему волшебнику пяток сотен лиг? Так, на пару часиков хорошего хода с попутным, заботливо прирученным ветром…

Если бы смотритель и его напарник, при нужде могущие либо залить весь тёмный залив беспощадным огнём, в котором сгорел бы любой корабль чужаков или незваных пришельцев, либо и вовсе отгородить его от реальности пеленой отчуждения — если бы они вздумали проследить за вернувшимся скороходом, то заметили бы, как тот обогнул пирсы Морских Королей, у которых обычно ошвартовывался, и втянулся в рябое от дождя русло впадающей в залив Эстрели.

Но, хранители морских врат весьма благоразумно поступили, что не заинтересовались делами одного из могущественнейших волшебников, а с удовольствием вернулись к до малейшего варианта разбираемой ими защите Тара-Канн — сумрачный король на чёрно-белой доске уже весь вертелся от нехороших предчувствий, завидя совсем рядом белых конных головорезов и пики светлых пехотинцев…

Барк тихо и неприметно коснулся стенки в самом сердце древнего, расположившегося в глубине бухты эльфийского города — с тем, чтобы выпустив на берег текучую в сумраке тень, тут же с лихим разворотом уйти вниз по течению обратно в бухту.

Вообще, взгляд любого не принадлежавшего к расе перворождённых не заметил бы в этом месте ничего такого. Ни пирса с кипящей на нём круглосуточно жизнью, ни корабля, ни стоявшего на обеих берегах устья Эстрели древнего города — ничего. Лишь чуть более радостное и светлое для души место, под сенью древ которого было и хорошо — и в то же время какое-то подспудное чувство так и толкало поскорее покинуть эти места, не осквернять их своим присутствием.

Впрочем, Лаэдрика древняя магия эльфов не коснулась. Да и вряд ли он по давней привычке заметил её — скорее заметил бы вдруг проявившееся её отсутствие. Потому прибывший плотнее завернулся в свой колдовской, защищающий от дождя и сырости плащ да поспешил наверх. На широкой и длинной Пристани Ярлов он огляделся, кивнул паре знакомых эльфов, и продолжил свой путь.

Нет-нет, не домой спшил могучий и весьма искусный в волшбе эльф — жил он в другом городе — и даже не в дерево-обитель имевшегося здесь отростка дома Альв. На этот раз он направился в стоявшее на самом верху прибрежной кручи прибежище Архимага.

Иной раз чересчур злые на колкости язычки перворождённых поговаривали порой, что верховный маг и сам не в силах ответить — сколько же веков он коптит небо. Но лишь многозначительно ухмылявшийся в ответ на подобные вопросы Архимаг оказался первым из тех, кто сумел поставить политику Гильдии Магов превыше мелкособственнических интересов даже великих домов Эльфийского Двора. На него ворчали, косились порой и неприкрыто — но тем не менее, он устраивал всех.

— Войди в мой дом, и не как гость — как друг, — напевная фраза коснулась обеспокоенно подрагивающих от капелек дождя ушей Лаэдрика, едва он занёс ногу над служащей порогом сторожевой ветвью.

— И тебе долгих лет да спокойного течения Силы, — не задумываясь пробормотал скороговоркой морской волшебник и действительно ступил в обитель.

Обернувшее ощущение спокойствия, устоявшееся и незыблемое, вкупе с теплом и пряными запахами трав и в изобилии растущих здесь цветов, как обычно оказали своё умиротворяющее воздействие. Лаэдрик скинул на с готовностью протянувшиеся побеги лианы свой примечательный плащ. Наскоро — лишь бы учитель не приставал — поелозил щёткой по золотистым с еле заметной щеголеватой прозеленью волосам. И едва травяной ковёр закончил приводить его мокрые и кое-где заляпанные грязью с приставшими хвоинками сапоги в должное соответствие с правилами приличий, проследовал во внутренние покои.