Larka - Алмазный венец севера

— Каждого десятого… испытанных и проверенных в бою ветеранов… — обезумевший от гнева король словно не слышал слов своего офицера. Побледневшей трясущейся рукой его величество сорвал с ворота баснословно дорогие кружева и швырнул в угол словно грязную салфетку. — Вы разжалованы, Морис!

Всё же, монарх удержался от того, чтобы метнуть в проштрафившегося молнию или ещё какую-нибудь дрянь. Да и не подал стоявшим у стен гвардейцам знак прямо тут же смахнуть провинившемуся голову с плеч. Последнее на памяти полковника было лишь раз, когда прежний министр финансов проворовался просто до неприличия резво…

Гвардейский полковник с треском сорвал с бледного как полотно Мориса знаки различия и награды. Полуоторванный рукав сиротливо болтался на плече, и Блентхейм отчего-то подумал в этот миг, что приязнь и неприязнь монарха всё же одинаково опасны — прав был, наверное, тот поручик Ларка, когда уклончиво но непреклонно изъявил желание держаться подальше от сомнительного изъявления королевской милости…

— Стоять, Морис! Ваше наказание ещё не закончено, — как ни странно, голос его величества стал спокойным. Даже чересчур — ледяное дыхание зимнего ветра так и пронеслось по королевской приёмной.

Король встал и тяжело пошатываясь, словно пьяный, сделал несколько шагов вниз. Напряглись стражники, отчётливее завибрировала едва заметная аура вокруг обоих волшебников-телохранителей. А их августейший покровитель некоторое время стоял на самой нижней ступени, глядя разжалованному в лицо с блуждающими по нём лихорадочными пятнами. Всего лишь на миг августейший взгляд оторвался от бывшего фаворита, с тем чтобы мазнуть по короткой шеренге с четверыми стоявшими позади того командирами платунгов — а потом опять впился в Мориса.

— Вы, шаг вперёд! — и полковник в предчувствии совсем уж паскудного почувствовал, как уколола в сердце обжигающе-ледяная игла.

Ибо нетерпеливый жест монарха указал на стоявшую среди прочих капитаншу в полевом мундире с потёртыми почти до неприличия шнурами и аксельбантами на правой стороне груди.

Вся верхушка армии прекрасно была осведомлена насчёт романтических взаимоотношений этой пары, которой одни завидовали, но большинство всё-таки аплодировали, и которой все безоговорочно прочили самую блестящую карьеру…

— Не откажетесь ли принять майорский чин, дворянство вместе с ним, и должность командира полка? — словно темнота сгустилась во взгляде полковника, и лишь лицо Мориса виднелось там бледным пятном. Всё верно, все глаза сейчас смотрели на него… а потом медленно перетекли на капитаншу.

Блентхейм только сейчас обнаружил, что уже давненько держался за грудь, и биения своего сердца что-то не ощущал. Вот уж… не страдающий ни тучностью, ни одышкой, он сейчас запросто мог бы схлопотать апоплексический удар… другая ладонь его нетерпеливо затеребила стоявшего рядом магика. Тот горазд был не только своего короля охранять, но и первую помощь оказать в случае чего — совсем, знаете ли, дело в такой работе не лишнее.

И когда живительная сила, текущая из обжигающего Силой прикосновения, всё-таки заставила усталое сердце солдата трепыхнуться испуганным воробышком и забиться в навязанном извне ритме, только тогда полковник и увидел, как капитанша гордо подняла голову. Лишь две крохотные искорки сорвались с её загорелых щёк, но голос прозвучал хоть и чуть глуховато, но ровно.

— Приказывайте, ваше величество!

Суки, какие ж вы на самом деле всё-таки суки, бабы! Вот она, цена всей вашей любви и верности!.. на пределе сил задохнувшийся от гнева полковник ещё видел, как Морис медленно поднял голову. Да уж, тяжкой оказалась полная мера королевского наказания… и нелегко осознать истинную цену воздушным замкам… ладони бывшего офицера зашарили по поясу, сейчас лишённому привычной тяжести оружия — в сгустившейся словно ватная тишине они с треском сорвали золочёный дворянский знак и швырнули его королю под ноги.

Вот и всё… дальнейшее потерявшему сознание полковнику пересказал уже наутро осунувшийся и злой как разъярённая кобра канцлер.

Замер в ожидании недоброго вызолоченный королевский дворец. В статуи обратились тела гвардейцев с побледневшими от напряжения ладонями на их оружии. Соляным столбом на полушаге застыл за их спинами неслышно спешащий по своим делам церемонимейстер, страшась завершить шаг и таким образом хоть на миг приблизить неминуемое. Даже неуёмная звонкая капель неумолимо отсчитывавшей мгновения вычурной клепсидры неуверенно зависла в воздухе и не спешила ещё на шажок сдвинуть с места самоё время.