Денис Чекалов - Пламя клинка

А самому поговорить с магом.

Что ему известно о Стоянии на Реке?

«Может… может, черномаг знает и то, почему отец покончил с собой?»

— Приступайте, милорд, — велел Боррояр.

Димитрис кивнул.

Его сомнения развеялись вновь.

Юный офицер знал, что нельзя перешибить плетью железный скипетр имперского правосудия.

— Улхарь, вы готовы?

— Да, ваше благородие.

Свирфнебблин развернул свиток и заскрипел пером.

— Сим начинаем мы ритуал очищения, — произнес Димитрис. — Во славу вышних богов и во имя бессмертной души несчастного…

Он запнулся.

— Безымянного, — подсказал дознаватель.

Улхарь записал.

Юный офицер чувствовал, что Боррояр знает и имя пленного черномага, и многое о его судьбе. Но спрашивать об этом было бессмысленно.

— Да пребудут с нами добро и милосердие, — произнес Димитрис. — Да очистим мы душу грешника молитвами и любовью.

Он быстро начертал первую руну в воздухе.

Жалобно зазвенели ржавые цепи.

Словно змеи, они выползли из стены, шипастые кандалы сомкнулись на ногах у пленника, глубоко погружаясь в плоть.

Такие же браслеты сковали руки волшебника. Влажный металл покрывала кровь, старая, запекшаяся, что осталась от других узников.

— Не забудьте… — начал было боярин.

— Знаю, — кратко сказал Димитрис.

Он не любил, чтобы его поправляли.

Молодой офицер начертил еще одну руну.

Из ручных кандалов вылезли широкие, толстые сверла. Они завращались, поднялись на гибких шарнирах и стали медленно ввинчиваться в ладони пленника.

Маг закричал от боли.

Кровь, обрывки плоти, куски костей и сухожилий, разлетались по грязной камере.

Так поступали с пленными чародеями, дабы те не смогли чертить заклятья и руны. Впрочем, на лице колодника не написано, что он волшебник, поэтому пронзение дланей делали всем.

Сверла замерли.

В ладонях узника чернели огромные, сквозные дыры, и кровь сочилась из них.

— Да начнется ритуал очищения, — произнес Димитрис.

Он начертил последнюю литеру.

Камни разошлись, и из сырой стены появился экстрактор . Он был похож на капкан, только без лезвий, и парил на цепи так же, как выпарили кандалы.

— Да станешь ты чист, аки мысли о богах вышних…

Экстрактор поднялся к лицу пленника.

Тот закричал.

Ржавый капкан медленно вошел ему в рот, кроша и выламывая зубы. Черномаг бился, его голова тряслась, но он не мог освободиться.

Экстрактор обхватил его челюсти и медленно заскрипел, плотно сжимая кости. Потом стал раздвигать рот.

Колдун задергался снова.

Другие на его месте давно бы потеряли сознание, они бы и умерли, но руны, выбитые на цепях, не позволяли узникам отделаться так легко.

Смертникам предстояло выйти на площадь, где жители столицы, крича и размахивая руками, будут любоваться на правосудие и славить государя-императора.

Плоские щипцы на длинных шарнирах со скрипом вылезли из экстрактора.

Рот пленника раскрывался все больше. Начали хрустеть кости, железный капкан обычно раздвигал челюсти гораздо шире, чем было необходимо — или возможно.

— Да познаешь ты любовь всевышних богов и их безграничное милосердие…

Щипцы стали медленно погружаться в рот узника.

Сомкнулись на его языке, сдавили, стали вытаскивать.

Глаза мага выкатились от боли.

— Ибо любовь всегда бесконечна, а правосудие всегда мудро.

Длинные ножницы со скрипом вылезли из экстрактора. Тело узника содрогнулось снова. Медленно, ржаво лязгая, сошлись два лезвия, и язык колдуна, отрезанный почти по самое основание, упал на грязный пол камеры.

Он прыгал и извивался, словно живой.

— Славься, государь-император, наместник вышних богов! — произнес Димитрис.

Ржавые кандалы распались, отпустив пленника.

Колдун упал на колени.

Из его рта струйками лилась кровь.

С глухим звоном заговоренные цепи втянулись обратно в стену.

— Все, — произнес Димитрис. — Теперь он никому не опасен.

Дознаватель тяжело выдохнул.

Он боялся черного колдуна и того, что чародей мог сказать.

— Хорошая работа, лорд Мортерн, — произнес Боррояр. — Я уверен, что вас ждет блестящая карьера при дворе государя-императора…

Чародей поднялся.

Он метнулся к решетке и начал ее трясти.

Рот черномага широко распахнулся. Ни один звук не вырвался из горла, но в ту же секунду Димитрис с ужасом понял, что стоит на краю окопа, и крики боя раздаются со всех сторон.

Алые сапоги тонули в мокрой траве.