1 ...6 7 8 10 11 12 ...622 Грошовая точность, неоспоримая честность во всем, что касается счета и чисел, бросала отсвет достоверности и на всю Колчину личность. И когда старушка припомнила новые подробности летошнего происшествия, она поведала о них со спокойствием истинно правдивого и скромного человека.
— Знаете что, — сказала Колча немного тягучим, гугнивым голосом, так, словно звуки рождались с затруднением. — Знаете что, — говорила она, спускаясь на три ступеньки в расположенную ниже уровня улицы кухню тетушки Шатилихи. Колча начинала так, будто никогда и не расставалась с хозяйкой, а продолжала разговор с полуслова. Она всегда начинала вот этим самым протяжно-въедливым «зна-а-ете что-о?» — будто язычок запускала в скважину. Вопрос этот означал, в сущности, приветствие, и потому никакого ответа не требовал — Шатилиха и не отвечала. Разогнувшись над очагом, где стояли на нежарком огне два горшка, хозяйка обратила к гостье горящее, красное лицо.
— Знаете что? — окончательно проникла в кухню Колча. — Ее поддерживали на плаву две русалки. — Сделав это заявление, старуха освободила от тряпки треногий стул и уселась.
— А! — сказала Шатилиха равнодушно. Потом заглянула в томящиеся на огне горшки, отвернулась, взяла нож и принялась за разделку рыбы: левая рука цепко ухватила хвост, а правая двигалась мелко и часто.
В просторном помещении с глинобитным полом недоставало света, тут было жарко и сыро. По закопченным углам на открытых полках неясно виднелась деревянная, глиняная, изредка медная утварь. Особое место занимала исполинская, в рост человека кадка с открытым верхом; к стенам жались несколько бочек поменьше.
После долгого промежутка, когда слышалось только шкворчание в горшках да ожесточенное шкрябанье ножа, гостья сказала в спину хозяйке:
— Пощупайте здесь.
Шатилиха довольно явственно вздохнула, бросила нож и наскоро вытерла осыпанные влажной чешуей руки. Ее ладонь легла там, где между редкими сивыми волосами просвечивала розовая кожа.
— Да-а, — согласилась Шатилиха. — Ши-ишка!
— То-то и оно! — худенькая и маленькая, Колча держалась прямо, сложив на коленях руки и распахнув ясные, невинные глаза. Она походила на воспитанную барышню, которая смиренно поддерживает не совсем удобный и даже не совсем желательный разговор.
— Выходит, это русалка огрела вас хвостом по голове? — заметила Шатилиха с не ускользнувшей от Колчи усмешкой.
Но старушка не дрогнула — не оскорбилась и не обиделась, такое малодушие не было ей свойственно. Хлопотливое ремесло сделало ее по-своему тонким и умелым естествоиспытателем. Распространяя разнообразные новости, она имела возможность убедиться, что люди, сталкиваясь с чем-то непонятным, не решаются делать выводов. Они как бы останавливаются на полпути и говорят себе, почесывая затылок: «В этом что-то есть». Не имея ни смелости, ни широты взгляда, чтобы оценить явление во всей его совокупности, они как бы соглашаются подменить целое частью.
Люди в большинстве своем избирают средний путь — не утверждают и не отрицают, отказываются мыслить, не решаясь прежде времени иметь какое-либо мнение о тех предметах и явлениях, достоверность которых не установлена общественным приговором. И дело, в понимании Колчи, сводилось к простой, в сущности, вещи: нужно было перво-наперво раздвинуть изначальную ложь за пределы всякого вероятия. Человек среднего пути лишнее отвергнет и сам, он сам сообразит, что выходит за пределы вероятия. И тогда та часть лжи, которую человек в состоянии принять и усвоить за один прием, как раз и уложится точнехонько по внутренним границам правдоподобного.
— Вы по-мните прошлогоднюю бу-рю? — спросила Колча, растягивая слова так, что они становились особенно вязкими и залипали в сознание. — Это я одна во всем виновата, это я ее вызвала.
Шатилиха взялась было за нож и остановилась. Красноватое лицо ее, сложенное крупными отяжелевшими чертами, выражало застывшее, как броня, недоверие. То была глухая оборона, которая, однако, слишком часто предвещает поражение.
Колча покосилась на покрытый слизью нож в руках хозяйки и продолжала:
— Теперь я уж все скажу. Слушайте. Скрывать ничего не стану. Он пришел во сне. Сам мне сказал — во сне — что он Смок, морской змей. Так он сказал, сама б я не догадалась. Он был совершенно как человек, только вместо кожи розовая чешуя, такая мелкая… Лицо синее — туча. Глаза пронзительные, шаркнет глазами — словно нож острый. — И Колча покосилась на опасное орудие в руках хозяйки, которое, видно, и подсказало ей это поэтическое сравнение. — Он велел, чтобы я вышла на рассвете к берегу за Лисьим Носом — там меня будут ждать. Сказал и исчез.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу