Ричард Байерс - Ярость

Дорн понимал, что и сам он, и Кара, и Уилл — все они погибнут, если сейчас ничего не предпринять, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, словно взгляд дракона нарушил какую-то существенную связь между его мозгом и конечностями.

Тут Кара нараспев произнесла три слова, и к Дорну вернулась способность двигаться. Он посмотрел на Уилла, все еще стоявшего разинув рот. В отчаянии он схватил друга за сломанную руку и что есть силы рванул ее вниз.

— Ай! Черт тебя возьми! Ты что, спятил? — взвыл хафлинг.

Дорн обернулся. Земляной змей был уже совсем близко, так близко, что, казалось, заполнил собой все вокруг.

— У меня осталось несколько песен в запасе, — сказала Кара.

— Не глупи, — проворчал Дорн.

Он схватил ее за локоть и потащил в боковой проулок. Уилл устремился за ними.

Они побежали по узкому проходу. Дракон преследовал их, его тяжелая поступь сотрясала землю, и они все время спотыкались. Дракон с грохотом продвигался вперед, он был слишком огромным, чтобы преодолевать препятствия, а по узкому проходу между лачугами, стоявшими по обеим сторонам улицы, мог пройти только один человек. Поэтому Дорн и выбрал этот путь, но, оглянувшись назад, он понял, что избранная им тактика не дала желаемого результата. Круша стены легко, как паутину, змей уже настигал свои раненые, обессиленные жертвы.

И вдруг он заревел. Дорн посмотрел назад. Дракон застрял между домами, оказавшимися прочнее тех, которые он уже снес. Змей рванулся вперед, и дома рухнули, но его лапы завалило целой грудой камней. Дракон сделал еще один рывок, поскользнулся и теперь барахтался в огромной куче обломков.

Это позволило Дорну и его друзьям добежать до дальнего конца улицы и завернуть за угол. Вскоре стало ясно, что дракон их больше не преследует.

— Вперед! — крикнул Дорн.

К тому времени, как они добрались до маленькой покосившейся пристани, Павел с Рэруном уже сидели в узкой длинной лодке, готовой к отплытию. Они явно удивились, увидев Кару, но времени на разговоры тратить не стали.

— Торопитесь, — сказал карлик. — К югу от нас еще один дракон, и в любой момент он может свернуть сюда.

Дорн, Кара и Уилл прыгнули в лодку, и Рэрун оттолкнул ее от берега.

— Все на весла! — скомандовал карлик.

— У меня рука сломана, — ответил Уилл.

— У маленького лентяя всегда найдется оправдание, — сказал Павел. Он присел рядом с Дорном, осмотрел его раны и нахмурился, с тревогой глядя на друга. — У меня осталось только одно заклинание. Оно поможет тебе продержаться, пока я не смогу помолиться о большем.

Он пробормотал священные слова, и его руки засияли огнем. Их прикосновение к ранам не сняло боли и усталости, но, как и зелье, принесло облегчение. Дорн знал, что теперь не впадет в шок и не истечет кровью. Он выпрямился на скамье и схватил весло.

~ Тебе нужно отдохнуть, — сказал Павел.

Дорн покачал головой.

— Нам нужно выбраться отсюда, — сказал он. Они гребли как можно тише, плывя по темным водам Драконова Пролива, и Илрафон, или то, что от него осталось, постепенно таял вдали. Сначала исчезли в темноте домишки и лачуги, а затем стихли рев, крики, шипение, треск и грохот. Рэрун поднял весло над водой и сказал:

— Ветер слабый. Я поставлю парус.

Для всех, кто верит в бога утренней зари Летандера, Венец Зимы был важным праздником, знаменовавшим возвращение тепла и зелени на замерзшие северные земли. Поэтому в этот день Павел всегда исполнял ритуал, посвященный восходу солнца, с особой торжественностью. Благодаря участию Кары гимны звучали особенно жизнеутверждающе. Многие бывалые моряки, собравшиеся для исполнения ритуала, в восхищении смотрели на действо и даже украдкой смахивали слезу.

Дорн, мрачный и озабоченный, не разделял общего настроения. Бог утра символизировал свет радости и счастья, но ничего этого не было в трудной, полной лишений жизни Дорна. И все же из уважения к своему другу он присоединился к собранию и воздал должное богу, с помощью которого Павел вызволил друзей из беды.

Время было рассчитано точно, и церемония завершилась в тот самый миг, когда над горизонтом появился красный край солнца, а Кара пропела последние слова священной песни. Это считалось добрым предзнаменованием, и верующие возликовали. Помощник капитана позволил команде дослушать гимн до конца и сразу после этого начал отдавать распоряжения. Матросы поспешили к своим обязанностям, и только Дорн не разделял общего оживления, думая о том, как пережить еще один холодный утомительный день на море.