Клайв Баркер - Абарат (пер. Л. Бочаровой)

Улыбка на его лице быстро таяла, пока не исчезла без следа. Каспар не привык подолгу изъясняться столь миролюбивым тоном.

— Ну все, — злобно выдохнул он. — В последний раз тебе говорю: отдай мне мой посох, и я тебе обещаю, — обещаю, слышишь? — что не поколочу тебя.

Шалопуто не двинулся с места. На лице его не дрогнул ни один мускул.

— Ах вот оно что! — Каспар понимающе закивал головой. — Знаю, о чем ты, поди, думаешь. О свободе, угадал? Соблазнительная штука, да? Но ты раскинь мозгами, тылкрыс! Ведь ты ж понятия не имеешь, как ею распорядиться, этой свободой! Как жить одному, без хозяина!

— Не слушай его! — возмутилась Кэнди. — Он пытается заморочить тебе голову!

— У тебя душа раба, тылкрыс. И она навсегда такой останется.

— Тебе совершенно нечего бояться. — Кэнди быстро перехватила инициативу в разговоре. Чтобы быть до конца честной, она неуверенно поправилась: — По крайней мере, там, на свободе, нисколько не хуже, чем здесь. Чем с ним. И потом, ты ведь будешь не один. Я тебя не брошу...

— Конечно, конечно! — взревел Захолуст, бросаясь к Кэнди и хватая ее за руку.

Запястье словно огнем обожгло. Она закричала от боли и стали отбиваться от колдуна свободной рукой. Отчаяние лишь придало ей сил. Она так толкнула карлика, что пирамида из шляп на его круглой потной голове, покачнувшись, съехала набекрень.

Безобразное лицо Каспара исказила гримаса панического ужаса. Он отпустил руку девушки, чтобы подхватить соскальзывавшие шляпы и снова утвердить их на макушке, а Кэнди метнулась в сторону и, растирая запястье, чтобы унять боль, стала лихорадочно соображать, как быть дальше. Ей вдруг вспомнились портреты пяти волшебников в соседней комнате. А вместе с этим воспоминанием пришла простая мысль.

Шляпы. Его дурацкие шляпы. Часть его колдовской силы наверняка заключена именно в них.

Захолуст тем временем стал подступать к Шалопуто, протягивая руки к посоху.

— Отдавай! Живо! Ведь посох, как и ты, — моя собственность!

В углах его губ вздувались и лопались желтовато-белые пузырьки слюны. Казалось, еще немного — и он лопнет от злости.

Шалопуто поднял вверх лапы с зажатым в них посохом.

— Вот молодец! Хороший мальчик.

На багровом потном лице колдуна снова мелькнуло подобие улыбки.

Шалопуто не мигая смотрел в глаза своего бывшего хозяина. И вдруг, держа посох обеими лапками, с силой ударил его об колено.

Захолуст испустил истошный вопль. Но было поздно. Посох переломился надвое с громким треском, звук которого эхом отразился от стен комнаты. Мелкие щепки разлетелись по сторонам.

Шалопуто повертел в руках половинки сломанного посоха и гордо заявил:

— Больше вы меня никогда им не ударите!

После чего швырнул обломки волшебной трости на то самое место, где был избит ею всего несколько минут тому назад.

Захолуст проводил половинки посоха взглядом, полным отчаяния. Его короткое тельце сотрясала дрожь.

— Ну, сейчас ты у меня получишь! — пробормотал он сквозь зубы. — Надо же, повстанец какой выискался!

С этими словами он, в свою очередь, воздел короткие руки над головой и сомкнул ладони.

А потом, произнося какие-то совершенно непонятные для Кэнди слова, которые, впрочем, судя по его тону, ничего доброго не сулили, он начал медленно-медленно разводить руки в стороны. Между его ладонями появилось темное пятно продолговатой формы, которое делалось тем длиннее, чем дальше отодвигались одна от другой ладони колдуна. Мало-помалу сгусток тьмы стал приобретать все более осязаемые формы и различимые очертания и наконец обернулся жирным червяком пяти футов длиной с невероятной величины зубами, увенчанными ярко-красными, загнутыми внутрь рта крюками. У червя было две головы, располагавшиеся на концах туловища и удивительно напоминавшие Каспара чертами своих безобразных лиц. Головы, едва возникнув из небытия, принялись оглушительно шипеть и скалить акульи зубы.

— Бесподобно! — При виде безобразного порождения своих колдовских чар Захолуст закатил глаза от восторга. — Как вам мой малютка-страхолюдка?

И, не дождавшись ответа от потрясенных Кэнди и Шалопуто, он уронил руки вдоль тела, предоставив червяку полную свободу передвижения.

Чудовище, хотя оно и обладало весом и плотностью под стать любому живому существу его размеров, оказалось способно преодолевать силу притяжения. Оно мгновенно вознеслось по воздуху почти к самому потолку, где принялось извиваться и крутиться на разные лады, словно веревка, которой вдруг вздумалось завязаться узлом.