Эдмонд Гамильтон - Дочь Тора

— Стойте! — предупредила дочь Тора через оглушительный шум. — Это будет всего лишь один момент.

Он оказался больше, чем бесконечная вечность в ошеломленном мозгу Фаллона, когда стоял с девушкой сонма богов и бессознательным немцем в сердце сверкающей, немыслимо мощной сферы электрической силы.

Волнующие покалывания в его теле, были почти невыносимыми. Он посмотрел вниз и увидел, что фиолетовая электрическая щетка терла его собственное тело. Он услышал смех Бринхилд над ударами молний.

— Этого достаточно, — проговорила она, и опустила руки.

Волшебные вспышки молний прекратились, качающиеся отражения грома отступили, стены силы вокруг серебряного кольца снизились и умерли.

Фаллон приходил в себя медленно, обнаружив, что находится рядом с Бринхилд в ветреной темноте. Ее тело все еще сияло странно, по яркому, и ее бриллиантовые, смеющиеся синие глаза дразнили его.

— Посмотри теперь на свои раны, чужеземец, — предложила она ему.

Фаллон так и поступил, и изумился. Удар в плечо и отметина на щеке были невероятным образом вылечены, как будто соответствовали недельной давности. Раны никакого следа не оставили, кроме двух слабых шрамов. И теперь он не чувствовал никакой прежней слабости.

Он посмотрел вниз на Хейзинга. Нацист все еще лежал без сознания, но глубокий разрез меча в его боку был вылечен, как и гладкий шрам. И его дыхание теперь казалось легким и нормальным.

— Он полностью излечен, как и Вы, — Бринхилд кивнула американцу. — Он проснется через несколько часов таким же, как и прежде.

Она повысила голос.

— Тир! Приди и возьми немца — мое волшебство окончено.

Тир неохотно подошел на ветреное место, с белой рысью перед собой, которая потерлась жесткой головой о Бринхилд.

— Я слышал Вас при этом, — прорычал старый вождь сонма богов. — Хел меня заберет, если я когда-либо полюблю это, племянница. Я думал, что молнии на сей раз, расколют весь утес.

Он поднял бессознательного Хейзинга, как если бы человек был тюком с соломой, и возвратился с ним к ступенькам утеса.

Фаллон посмотрел искренне на сияющее лицо дочери Тора.

— Бринхилд, таким же способом Вы вылечили наши раны, когда в самом начале принесли меня с Хелверсоном сюда?

Она кивнула.

— Да, заживающим волшебством молнии. Я вылечиваю больше одного раненого или убитого воина, которых я и мои валькирии находили снаружи и приносили сюда, в старые времена.

Его потрясенное сознание искало возможные объяснения. Он еще мог понять, что потрясающая бомбардировка электрической радиацией, сконцентрированной мощью энергии, которой он был подвергнут, вызывает беспрецедентное ускорение процессов регенерации. Но как Бринхилд в состоянии вызвать молнию по желанию?

Она скромно улыбнулась от этого вопроса.

— Разве Вы не можете предположить ответ? Вы слышали, что эта долина представляет ошибку или слабое пятно в ткани из пространства-времени. Почему невозможно, что обширные электрические силы вне нашей вселенной легко оказываются здесь? И почему не могли Один, Тор и я, использовать эти силы, чтобы преобразовать наши живые тела в мощные электрические сумматоры, которые могли привлечь молнию?

Ее улыбка усилилась, поскольку она продолжила:

— Или возможно, что это только пыль, которую я бросаю в ваши глаза. Возможно, есть странная сила, врожденная мне от природы, и я просто могу управлять теми элементами. Как думаете, что правда, чужеземец?

— Я даже не могу предположить, — признался Фаллон. — Хелверсон, мой товарищ, думает, что Вы — богиня, и объясняет все так.

— Только Вы не думаете, что я — богиня? — воскликнула она с ложным негодованием в ее голосе, но с юмористической насмешкой в ее глазах.

— Я так думал, когда Вы опускали вниз то пламя молний, — допустил Фаллон. — Но в этот момент, Вы похожи на самую красивую девушку, что я когда-либо видел.

Бринхилд скромно потупилась.

— Тогда получается, что в вашем Внешнем мире нет никаких достойных девушек?

Ее блестящие синие глаза были провокационными, наверное, больше немного удивленные, и все же немного затаившие дыхание. Королевская красота ее прекрасного молодого лица выделялось в темноте с этим странным слабым сиянием, которое было врожденным в ее тело.

Горло американца перехватило от эмоций. Он потерял понимание времени, места или чего-нибудь еще, кроме тех замечательных глаз, в которых теперь проскакивали небольшие искры-молнии. Он в отчаянии сказал, что потерял от нее голову.