Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

— Граф Уорвик заплатил ему за большую партию стрел, — заметил Фома.

— Граф очень щедр, — сказал Хамфри. — Однако надо поспешить, а то нам стрел не достанется.

— Иди, — кивнул Фома, — а я навещу Джона.

Джон был коротышкой с короткими руками, покрытыми рыжими веснушками и рыжим же волосом. Ранен он был легко, но неудачно: не мог натягивать лук; поэтому он злился.

Фома сунул ему флягу с вином.

— Стащил нарочно для тебя у сэра Артура Уоллиса. Ну, того, из Хартфордшира. Противного.

— Стоит ли пить, коли он противный?

— Вино-то у него хорошее, — сказал Фома. — Давай, пей.

Джон возражать не стал и отпил.

— Правда, недурное, — сказал он. — Знаете что, господин мой? Если и стоит удерживать Кале, так это ради вина.

— Мне больше по душе пиво, — признался Фома. — А вино я пью только для исцеления души и тела.

— Мое тело от этого вина не исцелится, — сказал Джон. — Рука болит, не могу хорошо стрелять.

Он едва не плакал.

— На что я годен, если не могу стрелять?

— Сгодишься на что-нибудь, — ответил Фома. — Видал в порту орудия, которые палят диким огнем? Чтобы такой штукой управлять, крепкие сухожилия не требуются.

— Спаси нас Господь от этих орудий, — искренне сказал Джон, — они ведь происходят прямехонько от дьявола!

— Может, и от дьявола, да только я в это не верю, — ответил Фома.

— Вы, мой господин, да хранит вас Святой Георгий, почти ни во что не верите, — возразил Джон. — Ох, не мое это дело, но напрасно сэр Джон назвал вас Фомою — ведь это же имя в самую пору для неверующего!

— Когда настало время, поверил и Фома, — ответил Фома. — А вот во что я верю уже сейчас, так это в то, что дикий огонь из той трубки будет нам очень кстати, когда фламандцы опять пойдут на штурм. И для такого дела пригодишься даже ты, с твоей поврежденной рукой, потому что здесь никакой силы не надо, а надобен только верный глаз и немного ума.

— Этого добра у меня еще вдосталь, — заметил Джон, — и может быть, даже с запасом.

Люди герцога Бургундского, которых тот набрал во Фландрии, воевали, по большей части, за отмену таможенной пошлины. Фландрия — экономически самая развитая область Бургундского герцогства — ввозила сырую английскую шерсть по полторы тысячи мешков в год; за это сырье Фландрия платила торговую пошлину, а англичане именно с этих денег вели войну против короля Парижского.

Такое положение дел устраивало Филиппа Бургундского до тех пор, покуда он оставался союзником англичан; но после договора, заключенного в Аррасе в прошлом году, положение дел резко изменилось, и Бургундия выступила не то чтобы совсем уж на стороне короля Парижского — но определенно против короля Английского.

Английская шерсть в мешках оказалась ключом ко всему: не будет у англичан Кале — не будет пошлины на ввоз шерсти; нет пошлины — нет денег, нет денег — нет войны…

Апрель 1436 года набросил на землю легкое зеленое покрывало, которое тотчас было испачкано красными пятнами: на юге, в районе Парижа, города один за другим переходили от англичан к Бастарду Орлеанскому, а на севере продолжалась осада Кале, и тянулась она без всякого успеха ни с той, ни с другой стороны. Защитники Кале ожидали прибытия герцога Глостера с подкреплением, а фламандцы — кораблей бургундского флота, обещанных им их герцогом Филиппом; и Глостер, и Филипп медлили; продовольствия и боезапаса в Кале хватало, фламандцы несли потери и с каждым днем все больше скучали по дому — торговым лавкам, мастерским, мерцающим алтарям в стрельчатых арках, по своим дородным женам и пиву…

Фома помог своему лучнику добраться до орудий, стреляющих диким огнем.

С десяток солдат и сержант играли в карты возле большой трубки, обложенной металлическими листами, которые скреплялись металлическими же скобами.

Фома усадил своего лучника рядом с ними и сказал:

— Ему приказано оставаться с вами.

— Да на что он нам сдался? — спросил сержант.

— Не помешает, — заметил ему один из солдат. — Мало ли что.

— У него хороший, верный глаз, — сказал Фома.

— Да тут у всех верный глаз, — сказал сержант. — Не удивили, сэр. Ничуть не удивили.

— Да в самом деле, помешает он вам, что ли? — сказал Фома. — Приказано — оставить его с вами, и все тут.

— Да кем приказано-то? — настаивал сержант.

— Мной! — отрезал Фома.

— А, — сказал сержант, — ну тогда другое дело, сэр.

Но смотрел он на Фому дерзко, словно оспаривая произнесенное.