Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

Эрван пораженно уставился на него. Впервые за все восемнадцать лет жизни Гварвин сумел удивить своего отца.

— Никак ты все еще помнишь тот разговор — десять лет назад? — спросил Эрван.

Юноша кивнул.

— Это был важный для меня разговор, — добавил он. — Ведь мы говорили о моей сестре. О ее исчезновении. И о том, что она, вероятно, жива…

— Ты до сих пор в это веришь? — просипел Эрван.

— Да, — сказал Гварвин спокойно. — Почему бы и нет? За минувшие десять лет никто так и не отыскал ее тела.

— Глупец! — рявкнул Эрван и закашлялся. — Глупец, — повторил он, — да разве кто-нибудь узнал бы теперь ее тело, даже если бы и выловил его из реки? Одни только белые кости, ничем не отличающиеся от других таких же костей…

— Но ведь и белых костей не отыскали, — упрямо сказал Гварвин.

Он поднял голову и глянул отцу в глаза. Бездна отчаяния едва не затянула его, и он поскорее отвел взгляд.

— Так вы благословите меня? — тихо спросил он.

— Да, — ответил Эрван. Теперь его голос звучал сухо. — Благословлю. Тебя и твою будущую супругу.

Гварвин рассмеялся с явным облегчением:

— Ради такого стоит и жениться!

Мари де Мезлоак оказалась весьма привлекательной особой. Она была небольшого роста, хрупкая и такая изящная, как будто искусник-мастер вырезал ее фигурку из кости. Темно-рыжие волосы плавными волнами ниспадали на плечи и спину, схваченные тонким золотым обручем, очень старинным и чуть мятым. Темно-синие глаза смотрели спокойно, испытующе. И только губы немного портили ее внешность — они были тонковаты, на вкус Гварвина.

Но в общем и целом наследник Керморвана не смог сдержать восторженного возгласа при виде этой девушки, которая держалась так величественно и спокойно, словно была не юной баронской дочерью, а по меньшей мере королевой, опытной в обращении с верноподданными.

Она протянула ему руку и улыбнулась, не разжимая губ. Он охотно подержал ее узкую ладошку в своей широкой мозолистой ручище и густо покраснел, представив себе, как снимает с нее одежду, как обнаруживает под этими целомудренными одеяниями нечто удивительное, совсем не похожее на то, чем блистала Фаншон… Ему даже странно сделалось. На какой-то миг ему показалось, что у Мари де Мезлоак под одеждой нет никакого тела, что она вся состоит из лица и красивого платья. А потом, сразу, без всякого перехода, он понял, что ошибается: девица де Мезлоак обладала плотью, как и любая другая девица, и эта плоть скоро будет принадлежать ему, Гварвину из Керморвана.

Он прикрыл глаза, потому что у него закружилась голова. От Мари исходил едва уловимый, остренький запах. Его-то и почувствовал Гварвин, когда думал о телесных сокровищах своей нареченной невесты.

— Я рада нашей встрече, — молвила Мари де Мезлоак. — А вы, мой сеньор?

— Тоже рад, — пробормотал Гварвин.

Он вдруг словно бы увидел перед собой въяве — да так отчетливо, что вся кровь прилила к сердцу, — как они с Фаншон барахтаются на сеновале. В присутствии изысканной Мари это было почти невыносимо.

— Ваш отец, кажется, желал бы нашего союза, — добавила Мари.

— Да, — сказал Гварвин, с тоской глядя на нее.

— А вы? — спросила она. — Вы желали бы этого?

— Да, — повторил Гварвин.

Она покрепче взяла его за руку и приложила его ладонь к своему сердцу.

— Слышите, как бьется? — спросила она, улыбаясь. — Если вы захотите, оно будет биться для вас.

— Да, — в третий раз сказал Гварвин.

Он набрал в грудь побольше воздуха и поцеловал ее. Губы у нее оказались сухие и на ощупь совершенно не похожие на губы. Скорее — на что-то неживое, вроде кусочка древесной коры или пучка соломы. Но тогда Гварвин не придал этому значения, поскольку никогда прежде не имел дела со знатной девицей и полагал, будто так оно все и должно быть.

На обратном пути из Мезлоака обоих, отца и сына, застал дождь. Гварвин запрокинул лицо навстречу небесной влаге. Он широко раскрыл глаза и рот, и вода потекла по его лбу и щекам, щедро намочила его волосы и плечи.

— Странно, — сказал Гварвин, — отчего это если человек попадает под дождь, ему непременно охота смеяться?

Он подумал немного и добавил:

— Вот уж точно, вода всегда вызывает веселье! Упадет ли кто в лужу — все хохочут, обольют ли кого из кувшина — опять всем весело. А если брызнуть водой из ручья на девушку, она так и зальется смехом. Определенно, это оттого, что вода содержит дух жизни.

Он повернулся к отцу, чтобы увидеть, какое впечатление произвели на того его слова, и поразился бледности и угрюмому виду Эрвана.