Роберта Джеллис - Бык из моря

В гостиной навстречу Ариадне вскочила Федра.

— Где ты была? Ты знаешь, что все это время твои старухи отказывались сообщать мне, где ты, и смотреть для меня в чашу — тоже? А ты была нужна тут!

— Они были правы, — холодно произнесла Ариадна. — Я была с Дионисом — и далеко. Боги не любят, когда смертные тревожат их своими мелкими неурядицами.

Рот Федры приоткрылся — и захлопнулся. Когда она смогла продолжить, тон ее был куда менее воинственным:

— Он уже ушел? Отец и мама зовут тебя во дворец. Отец хочет знать, что на самом деле произошло в покоях Минотавра. — Федра помялась и быстро негромко договорила: — Он не верит тому, что рассказала мама.

Ариадна вздохнула.

— Скажи им, что я приду, как только выкупаюсь и поем.

— Ты нужна им сейчас.

— Они знают, что я им скажу. — Ариадна пожала плечами, — То, что я могу ответить, не понравится им обоим, так что когда бы я ни пришла — в любом случае это окажется достаточно скоро.

Еще немного поспорив, Федра неохотно удалилась передавать ответ Ариадны. И очень вовремя: Ариадну как раз позвали купаться. В другое время она позволила бы себе понежиться в теплой ароматной воде и поразмышлять, не стоит ли, пользуясь теперешней любовной теплотой Диониса, попробовать еще раз соблазнить его. Такая мысль у нее и вправду мелькнула. Видение Афродиты, как воплощения Похоти, истаяло вслед за образом вымазанного в крови Минотавра, и девушку вновь потянуло к Дионису.

Но, вздохнув, Ариадна отложила приятные размышления до лучших времен. Она подозревала, что ее «достаточно скоро» не устроит прождавших пять дней царя и царицу, и быстро вымылась, намереваясь одеться в парадное одеяние — но в конце концов сочла это излишним и послала за одним из своих самых изящных платьев, прямым и длинным.

Ариадна оказалась неплохой пророчицей. Не успела она проглотить и двух кусков из принесенного Хайне завтрака, как в коридоре послышался шум, а потом в приоткрытую дверь проник злой настойчивый голос Пасифаи:

— Не понимаю, зачем ты настаивал, чтобы я шла сюда, и уж тем более — как смерть Исидора касается Ариадны. Минотавр всегда был моей заботой.

В дверном проеме возникли Минос и Пасифая; они смотрели друг на друга. Ариадна резко сказала:

— Отныне — не только твоей, царица Пасифая.

Царь и царица застыли на месте. Оба смотрели на нее, потом перевели взгляды на комнату. Они были здесь впервые с тех пор, как эти покои перестали быть складом. На лицах их промелькнуло удивление, почти тотчас сменившееся нетерпеливым ожиданием. «Все ясно, — сказала себе Ариадна, — они надеются, что сейчас я скажу, что могу и впредь буду заниматься Минотавром». Тем не менее Пасифае нелегко было признать свое поражение — особенно перед непокорной третьей дочерью.

— Почему? — спросила она, гордо выпрямляясь.

— Потому что ты более не можешь управлять им, госпожа. И я — отвечая на незаданный тобою вопрос — тоже не могу.

— Так ли уж это важно — управлять Минотавром? — спросил Минос. — Он убил слугу, потому что был зол. Ты же сама, Ариадна, все время твердишь, что он, несмотря на рост, всего лишь дитя. Он невероятно силен. Он мог просто не понимать...

Ариадна отодвинула маленький столик с едой. Прошедшие дни и Олимп почти изгнали воспоминания — со словами Миноса они ожили вновь. Она больше не могла есть.

— Он не просто убил Исидора, царь Минос, — проговорила она. — Он пожирал его. А когда я сказала, что люди не едят людей, он ответил, что он — бог, что Исидор был жертвой и что ему нравится человеческое мясо. И вы хотите, чтобы эта тварь свободно разгуливала среди людей?

— Он, должно быть, разорвал Исидора — вот откуда у него на морде взялась кровь, — предположила Пасифая.

Ариадна сглотнула комок.

— Из его пасти свешивались куски. — Она снова сглотнула. — Госпожа, ты священна для Матери...

При этих словах царица дернулась, как от удара, а потом черты ее исказила убежденность безумия.

— Мать... — повторила она. — Но я и есть — Мать. И я родила сына-бога. Он божество злое и мстительное, — она покосилась на Миноса, — и это — из-за быка, вышедшего из моря. Если он требует человеческих жертв, кто мы такие, чтобы противиться божественной воле?

Это превысило меру терпения Ариадны. Она резко встала.

— Минотавр — не бог! — вскричала она. — Он — несчастный слабоумный уродец, которого превратили в чудовище — сначала утверждая, что он всемогущий бог, а потом отказывая ему в исполнении малейших его желаний.