Луиза Купер - Похоронный обряд

В темноте, едва ли отступавшей перед тусклым огоньком лампы Савринора, спутники направились по головоломному лабиринту лестниц и переходов замка к конюшне. Через маленькую дверцу вышли во двор, и Бенетан на секунду задержался, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух и наполнил им все свое существо. Никогда ему не привыкнуть к давлению сводов замка, к тревоге и гнету, что распространялись от каменных стен и многократно усиливались но ночам. Высокие мрачные черные стены с их резкими углами казались зловещей шуткой архитекторов и их сверхъестественных вдохновителей; они не отражали света и, словно темные водовороты, поглощали взгляд. Вокруг замка возвышались четыре колоссальные черные башни со шпилями, свирепо вонзавшимися в небо. Сквозь бегущие облака проглядывала луна, порой освещая шпили мерцающим призрачным светом. Борясь с головокружением, Бенетан закинул голову и взглянул на их верхушки: каждое окно в каждой башне под шпилями было освещено тусклым, тревожным огнем. Верный признак того, что кто-то там выжидал, наблюдал. Лисс быстро отвел взгляд.

— Видишь? — тихо спросил Савринор. — Готовятся. Если стоять тихо и сконцентрироваться, то можно почувствовать, что́ надвигается на нас.

Бенетан неохотно расслабился и успокоил дыхание. Поначалу он слышал лишь доносящийся снизу отдаленный, но грозный рокот прибоя, мерно бьющегося об огромную скалу, на которой стоял замок. Но затем под ногами, глубоко в недрах земли, он ощутил непрекращающуюся пульсирующую вибрацию. Не доносилось ни звука: толчки происходили в таких глубинах, что не могли быть услышаны человеческим ухом. От явственного движения и перемещения в подземной бездне кровь стыла в венах и спина покрывалась холодным потом…

Бенетан с раздражением взглянул на спутника:

— Не могу терять ни минуты, Савринор. Я должен разбудить своих людей.

— Конечно.

Лисс двинулся через безлюдный внутренний двор, летописец пошел рядом. В просвете между облаками, словно бесплотное лицо в небе, висела бо́льшая из двух лун, затмевая слабо мерцающие звезды — все, кроме самых ярких. Внутренний двор замка заливал холодный свет; впереди мужчин по плитам двора плавно скользили их тени. Бенетан старался унять дрожь: в этих северных широтах лето подходило к концу очень быстро, и в колючем морском воздухе явственно чувствовалась перемена погоды.

В небе полыхнула короткая вспышка, похожая на отдаленную зарницу. Бенетан невольно взглянул вверх — как раз вовремя, чтобы заметить шипящее потрескивание молнии между верхушками двух шпилей. Ответ на небесный сигнал. Сердце тревожно забилось, и Бенетан, сам того не замечая, сделал быстрый оградительный знак правой рукой. Ничто не могло скрыться от глаз Савринора, и он сухо ухмыльнулся:

— Да, приближается ураган Искривления. — Летописец внимательно глядел на небо. — И я подозреваю, что он будет сильнее обычного. Впечатляющее нас ждет зрелище!..

В северном небе разливалось слабое зарево; бледное и неестественное свечение говорило о том, что за горизонтом нарождается нечто ужасное. И вновь между шпилями загудела пойманная в ловушку молния. Невольно Бенетан ускорил шаг, и, чтобы поспеть за ним, Савринору пришлось бежать трусцой. Впереди, залитая лунным светом, неясно вырисовывалась конюшня. Наконец они оказались под сводом арки, ведущей в помещение. Бенетан с облегчением услышал приглушенный соломой топот копыт. Окруженный теплым, уютным запахом лошадей, Лисс почувствовал, что охватившее его напряжение наконец спадает.

Свет единственного фонаря отразился в чьих-то глазах. На куче сена в дальнем углу обозначилась фигура человека; он вскочил на ноги с недостойной поспешностью.

— Капитан Лисс… — В голосе явно слышалось облегчение.

Бенетан тяжелым взглядом смотрел на молодого часового, который торопливо смахивал сено с одежды.

— Почиваешь, Колас?

— Прилег на секундочку, сэр. — Ложь была очевидна, и юноша потупился. — Простите меня, сэр.

Зная, что Савринор с ленивым интересом наблюдает за происходящим, Бенетан сказал:

— Надеюсь, больше такого не повторится, Колас. В другой раз твой сон может прервать кто-нибудь значительно менее терпимый, нежели я.

— Особенно после того, как пройдет эта ночь, — добавил Савринор, вступая в круг света.

При виде летописца лицо Коласа стало белее снега, и он отвесил почтительный поклон:

— Господин Савринор! Я…

— Оставь извинения своему начальнику, мальчик. Перед лицом высших сил мне совсем не интересны твои ничтожные оправдания по поводу незначительных нарушений дисциплины. — Савринор резко повернулся на пятках, и Бенетан кивнул Коласу: