Александр Бруссуев - Не от мира сего-3

— У, собака! — сказал тот же слуга. — Будто по покойнику.

Меур передернулся и, глотая окончания слов, проговорил:

— Так закройте ей пасть!

— Слушаюсь, ваше преосвященство! — живо откликнулся слуга. Он осознал, что теперь является доверенным лицом священника. Во всяком случае, на некоторое время.

Собака вдохновенно драла горло, покачиваясь в такт из стороны в сторону, поэтому на приближающегося с палкой в руках человека не обратила никакого внимания. А зря, потому что от удара по хребту, поперхнулась, закашлялась и завалилась под колесо.

— Так и она пьяная! — возмутился слуга и повернулся к попу, словно за помощью. — Ваше преподобие!

Меур скрипнул зубами — самообладание его оставило: он увидел бодающихся кур и пляшущего загадочный петушиный танец петуха.

— Кто еще пьяный? — прокричал он, потрясая сжатыми в кулаки руками.

— И я! И я! — ответил осел, чутко подрагивая шкурой на боках и насторожив большие, как у зайца, уши.

Жан подошел к ослу и издалека принюхался.

— Отец, он тоже того! — сказал Бетенкур.

— Что? — взревел Меур. — С ослом-то что?

— Так он под мухой, — пожал плечами доморощенный инквизитор.

— О, — потряс кулаками в направлении, почему-то, к небесам, поп. — Грехи наши тяжкие!

— Так что происходит-то? — осторожно поинтересовался Жан. — У зверья праздник?

— Конечно, праздник! — согласился слуга. — Их благородие на повышение едут!

— Как? — удивился Бетенкур и даже живот в себя втянул, словно от удара. — А я?

Когда он волновался, то начинал отчаянно картавить. Вообще-то все здесь картавили, но у инквизитора дефект получался очень выразительным. Поп поморщился, однако как-то совладал с собой и, приобняв за плечи Жана, забормотал тому прямо в ухо:

— Да, сын мой, пришло время для великих дел. Меня отметили, оценили и пригласили служить Богу на новой ступени.

— На паперти, что ли? — Бетенкур не думал как-то задевать своего наставника, но просто в одночасье у него поколебалась вера в завтрашний день. Кто теперь будет советы давать? Как заработки искать? Новый церковник может не оказаться таким хватким и предусмотрительным.

Однако Меур пропустил реплику былого подопечного мимо ушей, только сжал унизанными перстнями пальцами его плечо.

— Через год, когда я там освоюсь, предстанешь передо мной — без службы не оставлю, — сказал он. — Мне верные люди нужны.

От попа тоже попахивало вином, Жан даже отвлеченно подумал: чего это наставник отъезд свой со скотиной всякой отмечает? Но говорить ничего не стал. Конечно, через год покинуть Руан — дело хорошее. Но такой долгий срок еще чем-то себя занимать надо. Инквизиторство его было, так сказать, на добровольных началах, все завязано на отца Меура.

— А у меня для тебя подарок имеется, — проговорил тем временем поп. — Эти, как их там — лыцари, принесли мне кое-что. Как бы в доказательство, что истребленный народ на самом деле был не того, не праведный.

Он достал из телеги небольшой кожаный мешок и протянул его Жану.

— Прелюбопытная вещица, — загадочно подмигнул священник. — Взял бы с собой, так нельзя мне — мало ли что! Кругом завистники и отступники.

Меур оглядел свое имущество, вздохнул, скорее всего, от заботы о предстоящих трудностях пути, и залез в телегу. Слуги сейчас же разбежались с глаз долой, кто-то из них, досадуя на оказавшееся пустым корыто. Жан перехватил мешок и проговорил:

— Счастливого пути, святой отец! Я обязательно последую за Вами. Я могу быть полезен.

— Прощай, дитя мое. Храни тебя Бог!

Сказал такие слова, поудобнее устроился на сиденье и взялся за вожжи.

— Цоб-цобе, — отозвалась лошадь и пошла с церковного двора неспешным шагом. Ей предстояло еще долго идти, до самой Испании, где новая должность и новые возможности хозяина предполагали для нее, гужевого транспорта, всякие разные радужные перспективы.

Когда лошадиная песня «э-ге-гей, хали-гали, э-ге-гей, цоб-цобе» стихла за поворотом, Жан отправился по своим делам. Собственно говоря, дел-то у него особых не было, так — чепуха, домашние хлопоты по хозяйству. По реке шел корабль, весла на нем одновременно погружались в воду, толкая посудину против течения с весьма приличной скоростью. Ветерок изредка доносил обрывки команд — ничего интересного.

Как-то надо было дело самостоятельное начинать. Жан не умел читать, зато умел писать: накарябает на тонком кожаном свитке какие-то кружочки, палочки, соединит их волнистыми линиями — письмо готово. Покажет своим подручным, которые прибились к нему в настоящую шайку инквизиторов, и прочитает с важным видом. Те слушают, раскрыв рты.