Джорди Риверс - Во Имя Закона

«Троичный принцип», – вспомнил Фредерик. Многое в Поднебесье создавалось по троичному принципу. Третья дочь лекаря осталась невоплощенной. Как и третья птица Фредерика.

– От тебя же несет за километр! – воскликнула первая, морща нос от запаха паленого мяса.

– Конечно, несет! Я сжег себе руки по локоть! – зло ответил Фредерик.

Его раздражало то, что эти две пигалицы относились к нему без должного восхищения, к которому он уже привык. В Поднебесье Фредерик пользовался практически всеобщим обожанием со стороны женского пола. Даже маленькие девочки замирали от восторга, когда он появлялся. Дочери лекаря, которым было лет по семь, вместо этого лишь равнодушно пожимали плечами.

Заметив в длинных рукавах сутаны черные скрюченные пальцы обуглившихся конечностей, девчонки слетели со стульев и с радостным визгом окружили Фредерика. Они протащили его в прозекторскую и усадили за стол. Молодой волшебник без слов подчинился.

– Больно? – поинтересовалась первая.

– Да, – процедил Фредерик сквозь зубы.

– Боль полезна, – тоном знатока сообщила ему вторая.

Одна приподняла свободные рукава, другая уставилась на обожженные руки мага и с важным видом стала изучать различной формы пятна, бывшие цветом от темно-красного до угольно-черного.

– Прекрати, – глухо приказал ей Фредерик за мгновение до того, как она собралась выдать ему вердикт своих наблюдений. Он не был поклонником предсказаний по ожоговым пятнам.

– Как хочешь, – девочка пожала плечами и отвернулась. Косички обидно вздрогнули. Она хотела предупредить его об опасности, но если тот не желал о ней слышать, то напрашиваться она не собиралась.

Другая же схватила со стола полупустую колбу и уже приготовилась вылить ее содержимое Фредерику на руки.

– Стой! – закричала первая. – Это не тот состав! Этим мы только что поливали стол!

Фредерик покосился на прозрачный едкий пар, который остался от нависавшего над столом облака.

– Тот, – ответила ей сестра.

– Папа так не делает, – настаивала первая.

– А я делаю! – отрезала вторая. – У меня получалось дома. На кошке.

– А где папа? – спросил Фредерик, бледнея еще больше, если это было возможно. Потому что на его лице и так уже не осталось ни кровинки.

– Папа у Равновесной Чаши! Вас же призывали, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала первая.

– Как призывали?

Фредерик вскочил, как ужаленный, и, забыв о боли, со всех ног бросился вон из прозекторской.

Он летел по тропе, не понимая, каким образом он мог пропустить призыв. Неужели вспышка боли заглушила все остальные его чувства? Если он опоздает, случится непоправимое.

За десятилетия жизни в Поднебесье Фредерик привык ко всему, кроме Судного часа. Перед этим событием молодой волшебник сохранил нетронутый пиетет, потому что всем своим существом, которое рвалось выше и выше, которое привело его когда-то в Поднебесье, он ощущал: все они собраны здесь для того, чтобы в судный час ступать на Равновесную Чашу и помогать сохранять ее равновесие неприкосновенным, не позволить перевесить той другой стороне.

«Другая сторона, тот свет», – пронеслось в голове у Фредерика, и мурашки побежали по его спине.

Тропа выпустила торопившегося волшебника на опушку леса. Все взрослые жители поднебесья уже стояли там в торжественном молчании. Не хватало лишь Фредерика. С первых дней новой жизни ему говорили, для того чтобы сохранить равновесие, на Чашу должны вступить все взрослые жители Поднебесья. Но вот он стоит в паре шагов от края Чаши, а ничего не происходит.

И тут же земля содрогнулась. Фредерик с ужасом наблюдал за тем, как Равновесная Чаша, выглядевшая на первый взгляд как вершина опушки, медленно поднималась вверх, обнажая темные пласты почвы под первым покровом степной травы. А это значило, что где-то на другой стороне, другая ее половина перевешивала и опускалась вниз. Фредерик замер, пораженный происходящим. Он и не подозревал, что такое возможно. Его друзья кричали ему, звали скорее присоединиться к ним. Но Фредерик стоял, как завороженный, ожидая неминуемого конца. Он не верил, что один сможет изменить разладившийся ход вещей. Из оцепенения его вывела Гемма, запустившая в брата башмаком.

– Прыгай! – крикнула она ему, и он, потирая локтем ушибленный лоб, запрыгнул.

Чаша дрогнула и остановила свое движение. А потом так же неспешно, будто ей дела не было, куда именно двигаться, опустилась обратно. И вот уже через мгновение пропал в траве след недавнего разлома.